— Тогда поставь тележку у двери, — посоветовала Айви.

— У какой? — спросила Эльвира, бросив взгляд на маленькую дверь в дальнем конце комнаты, а затем на другую, уже большего размера, в противоположной стороне.

— Говорить будешь, когда к тебе обратятся, — бросила Сестра Эндрюс, отвесив девочке оплеуху. — У этой черной двери. Твоей глупой голове не пристало даже думать о какой-либо другой двери. Мы же не ошиблись, отправив тебя спать к азиатам? Говори, дитя. — Она подошла ближе, и Эльвира съежилась.

— Нет, Сестра, — пролепетала она, так сильно сжав пальцы, что они совершенно побелели.

Айви взглянула на маленькую дверь. Ходили слухи, что та вела в туннели под домом. Девушка никогда не видела, чтобы кто-то ей пользовался, а Патрисия предупреждала любой ценой избегать даже упоминания о том, что же может за ней скрываться. Она говорила, что слышала разговоры о туннеле, ведущем к резервуару и кладбищу, насквозь пропахшем смертью.

Оставшуюся часть дня Эльвира работала усердно и спокойно, делая все точно так, как показала ей Айви. Девушка ожидала, что малышка начнет уставать и медлить, жаловаться на стертые ладони или боль в плечах. Но жалоб не было, и к концу первой недели она, казалось, привыкла к непосильной работе. Когда Сестры не смотрели, Айви ей помогала, не испытывая ни малейшего раздражения, просто надеясь сосредоточиться на чем-то еще помимо своих мыслей.

Девочка вела себя спокойно, на вопросы отвечала осторожно. Но в те драгоценные минуты, что они каждый вечер проводили вдвоем в сушильной комнате, Айви мягко, но настойчиво пыталась вытянуть из нее как можно больше. Постепенно девушка выяснила, что Эльвире шесть лет, скоро исполнится семь, и спит она в комнате на чердаке. Что первые шесть лет жизни девочка провела в приемной семье, но затем ее вернули в обитель Святой Маргарет, потому что она «сделала что-то плохое». Она не говорила, что именно, и Айви действовала осторожно, мысленно репетируя вопросы, что так отчаянно хотелось задать, прежде, чем произнести их вслух. Существовала некая невидимая черта, которую Эльвира явно боялась пересекать. Когда Айви спрашивала об окровавленных бинтах на руках девочки, или о том, есть ли на чердаке другие дети, и хватает ли ей еды, руки Эльвиры начинали дрожать, и она замолкала.

Сделав несколько попыток выяснить правду, и видя, как Эльвира пытается сдерживать слезы после подобных вопросов, Айви отступила, начав говорить о другом. О том, что позволяло выбраться из обители Святой Маргарет и вернуться в мир, по которому обе так отчаянно скучали. Они мечтали очутиться в огромном поле в летний полдень, растянуться на покрывале на мягкой траве и, греясь на солнце, поедать все то, что так любили. Хлеб с сыром, пышные пирожки со свининой, пшеничные лепешки с вареньем и хрустящие красные яблоки.

Но однажды утром Эльвира не появилась у дверей прачечной.

Айви провела в тревожном ожидании целый день. Она молилась, чтобы причиной отсутствия девочки была найденная для нее новая любящая семья. Но боялась, что действительность окажется намного более зловещей. Она умоляла Патрисию выяснить, не попала ли Эльвира в лазарет. Но девочки и там не оказалось.

Как и прежде, Эльвиры не было целый месяц. И Айви почти все время думала о ней. Словно, скорбя по Розе, она придумала себе малышку, которая теперь тоже исчезла из ее жизни.

Затем, так же внезапно, как пропала, Эльвира появилась снова.

Тихим шепотом в пустоте сушильной комнаты она поведала Айви, что сильно болела. Что так бывает всегда, когда приходят врачи, чтобы сделать им уколы.

— Нам приходится присматривать друг за другом, — добавила девочка.

— О чем ты говоришь? Кому это — нам? — спросила Айви, гладя волосы Эльвиры.

— Детям, что живут на чердаке.

Понедельник, 6 февраля 2017

Оказавшись в квартире Китти, Сэм сразу позвонила бабушке. Эмма все еще болела, но, кажется, шла на поправку.

— Бабуль, что не так? Ты какая-то грустная, — спросила девушка.

— Все хорошо, милая. Я просто устала, — тихо ответила бабушка.

— Пожалуй, я позвоню на работу и скажу, что заболела. Так что скоро буду дома, — пообещала Сэм.

— Не стоит, — запротестовала бабушка. — У тебя могут быть проблемы. Бен сказал, что приедет в обед.

— Бабуль, все хорошо. Ты вымоталась, и я за тебя беспокоюсь. Правда, мне придется чуть-чуть прокатиться на поезде, чтобы забрать машину. Но вернусь, как только смогу. Думаю, часам к одиннадцати. Эмма болеет, и я ей нужна.

— Хорошо. Я люблю тебя, милая. И не беспокойся о нас.

— Я тоже люблю тебя, бабуль. Скоро увидимся.

— Ты смогла прочитать последнее письмо Айви? — добавила бабушка, когда Сэм уже собиралась повесить трубку. Голос старушки ощутимо дрожал. Похоже, история Айви очень сильно на нее подействовала. Настолько, что, казалось, будто затрагивала ее лично.