Она так сильно напоминала Китти Айви, что старые воспоминания ожили вновь и заиграли яркими красками. Будто бы сама Айви вернулась. Аннабель улыбалась так же, как и Айви, — лишь глазами, не разжимая губ. Крутила в пальцах волосы, когда чувствовала неуверенность. Поворачивала голову, и длинные рыжие вьющиеся локоны падали ей на глаза. Она могла бы быть Айви.

Конечно, Китти не делилась этим с Аннабель. Она так и не осмелилась открыть кому-либо правду, и это грызло ее. Но они говорили о том, что чувствовали обе. Об одиночестве и всепоглощающей тоске, что постоянно жила у обеих внутри — по тем, кого они любили, но кого им так и не довелось узнать. Китти тосковала по сестре-близнецу, а Аннабель — по своей биологической матери.

В последующие недели и месяцы Китти показала Аннабель ту часть свой натуры, которую всегда ото всех прятала. Сперва медленно и осторожно она прощупывала почву. Ожидая, что Аннабель отвернется от нее, — ведь так поступали все, с кем сталкивала ее жизнь, — Китти поведала ей ту же историю, что и отцу. Что увидела Эльвиру за надгробием, и та потом отвела ее в сарай. Что Эльвира была слишком напугана, чтобы уйти. Что Эльвира умерла, потому что Китти, ища помощь, заблудилась.

Выслушав, Аннабель утешала ее, а потом призналась, что тоскует по женщине, подарившей ей жизнь. Девочка страстно желала узнать, кем была на самом деле ее мать и почему решила от нее отказаться. Так они вместе нашли Мод. И тогда все начало рушиться.

Китти собиралась тихонько посидеть в доме Мод Дженкинс, чтобы поддержать Аннабель, когда та впервые встретится со своей бабушкой, однако, почувствовала, что ее трясет от ненависти, как только женщина в возрасте открыла дверь.

В коробке с вещами Айви обнаружилась пачка писем и, несмотря на протесты старой женщины, Китти села в уголок и прочитала их.

После этого она мало что помнила. Лишь то, как сказала матери Айви, что та виновата в смерти дочери. Как вытащила Аннабель на улицу, отдала ей письма Айви и велела их прочитать. «Мод должна была спасти Айви». Китти помнила, как, схватив Аннабель Розу за плечи, твердила ей об этом и предупреждала не видеться больше с Мод, или она ее убьет. Она не помнила, как вернулась домой той ночью, но, когда она проснулась, ее накрыла неодолимая паника.

Следующим утром, как обычно, она ждала Аннабель у школьных ворот. Но девочка не появилась. В последующие недели Китти пыталась с ней поговорить, но Аннабель от нее отгораживалась. Во взгляде ее сквозил холод, в улыбке — пустота. Китти чувствовала, будто она снова потеряла Айви.

Она пыталась оставаться в стороне, но чувствовала, словно ее сердце раскололось надвое, а ночные кошмары, прекратившиеся после встречи с Аннабель, вернулись с удвоенной силой.

И однажды, часа в два ночи, бродя вокруг дома Аннабель, Китти постучала в дверь. Ей открыл приемный отец девочки в крайне возбужденном состоянии.

— Простите, что разбудила вас, мистер Крид, но мне нужно увидеть Аннабель. — Китти попыталась улыбнуться, чтобы смягчить исходящую от мужчины неприязнь.

— Это уже переходит все границы. Не понимаю подобного интереса к моей дочери от девочки намного старше ее. Но Аннабель неделю ходила в слезах. И я подозреваю, что это как-то связано с тобой.

— Пожалуйста, мне просто нужно с ней поговорить и все объяснить. — Китти почувствовала подступающие слезы и зло смахнула их.

— Уходи отсюда. И если я узнаю, что ты снова беспокоишь мою дочь, то позвоню в полицию. — Он вспыхнул от ярости, костяшки стиснутых пальцев побелели, из-под шелковой пижамы торчали тонкие лодыжки.

— Она не ваша дочь, — бросила Китти. — Вы ее украли. И она ненавидит вас за это.

И она зашагала прочь от дома, потом повернулась и взглянула на спальню Аннабель. У окна стояла юная девушка, настолько похожая на Айви, словно та сама вернулась к жизни.

Все следующие недели Китти отказывалась принимать происходящее. Она чувствовала, словно теряет разум. Прочитанные письма не давали ей покоя. Желание поквитаться с теми, кто был в ответе за смерть Айви, стало непреодолимым. У нее в мозгу часто возникали яркие сцены, преследуя днем и ночью; словно немое кино. Никаких слов, лишь образы того, как она мстит за жизнь Айви.

Визиты к матери в больницу, давно превратившиеся в ежедневную рутину, стали невыносимо мучительными. Теперь Китти боялась их с того самого момента, как утром открывала глаза. Запах смерти в коридорах, слабые улыбки медсестер, лежащая в кровати Хелена, раздувшаяся и беспомощная. Китти устала от ее сварливости, трубок, боли, бесконечно долгой смерти женщины, в конечном счете, ответственной за то, что ее бросили в обители Святой Маргарет.

Китти много раз заговаривала с ней об Эльвире. Но по кратким, сжатым ответам Хелены, по тому, как та отворачивалась и меняла тему, было ясно, что она ничуть не раскаивалась.

Китти устала быть обязанной женщине, которая о ней не заботилась.

Устала ждать, когда ее мать умрет.

Ей нужно стать свободной, чтобы сосредоточиться на главном.

Среда, 3 июля, 1968

Хелена Кэннон внезапно проснулась. В маленькой больничной палате было темно. Лишь слабый свет прикроватной лампы освещал влажную от пота подушку. Июль выдался необычайно жарким, и, хоть солнце недавно село, в комнате царила духота. Обильная влажность, скопившаяся за день, все еще висела в воздухе. Было тихо, лишь снизу, из родильного отделения, доносился слабый детский плач.