— Новые технологии, сэр, — радостно гаркнул Дерек.

Капитан устало пожал плечами. По его лицу было понятно: перед ним два молоденьких курсанта с верой в победу и торжество добра и науки над злом — сюжет для космооперы. Делакорт отошел в сторону. Видно было, что он переговаривается с кем-то по импланту.

На мостик ворвался Гиэ Даак. Вид у каалаханца был совершенно безумным. Наверняка владелец «Ураноса» тысячу раз пожалел о том, что выбрал для перелета свой собственный планетолет.

— Что здесь происходит?! — рявкнул каалаханец. — Почему посторонние на мостике?

— Курсанты Летной Академии. Пытаемся вырваться из торс-ловушки. Под мою ответственность, — ледяным тоном отчеканил Делакорт.

— Вырваться? Вырваться?! Одни уже пытались вырваться! Немедленно прекратите! Отправьте сообщение пиратам! Мы сдаемся! Но я требую гарантий! За свою жизнь и безопасность предлагаю…

— Сэр, — перебил его капитан. — Корабли Монтэба не отвечают на наши запросы.

— На мой ответят! Это приказ! И вышвырните посторонних!

— Нет, сэр, — Делакорт качнул головой, — повторюсь: они здесь под мою ответственность. В уставе особо подчеркнуто, что в случае чрезвычайной ситуации судно переходит под юрисдикцию Объединенного Военного флота Глобулара, а капитан и экипаж не подчиняются гражданским. Можете сами связаться с Монтэбом и перечислить им свои условия.

— Вы уволены! Ты уволен, Делакорт!

— Буду рад сложить с себя полномочия после разрешения ситуации.

— Какого разрешения?! При малейшем сопротивлении пираты откроют огонь, как это случилось с «Сигмой»! Мы все сейчас сдохнем!!!

— Елена, иди сюда, — позвал меня Эрик, игнорируя вопли каалаханца (Дерек словно случайно немного шагнул в сторону и закрыл нас от разъяренного Даака). — Становись в рамку панели.

— Зачем? — тихо и умоляюще проговорила я, подходя к парню. — Сколько повторять, что я не…

— Ближе. Смотри на меня, — потребовал Эрик. — Елена, смотри только на меня.

— Эрик, — произнес за спиной его брат, — я не уверен, что…

— Два разнополых вибранта. Эмоциональный резонанс, помнишь? — перебил его Эрик. — Мне нужно, чтобы она меня… прочувствовала.

— Я не понимаю, — раздраженно сказала я.

— Ничего не получится, — устало проговорил Дерек.

— Это наш единственный шанс, — тихо сказал Эрик, глядя мне в глаза. — Я знаю, что мы знакомы не так давно и что ты смотришь на меня как на ребенка, но я ведь могу немного помечтать.

— О чем?

— О нас.

— Глупости какие! Зачем ты это делаешь? Мы в опасности, а ты думаешь о глупостях!

— Мои чувства — глупости?

Я отстранилась и пристально всмотрелась в парня. Ну да, все эти дни у меня было ощущение того, что я нравлюсь Эрику. Это было… тепло и смешно. Я старше, я гожусь ему только в сестры. Наверное, перед страхом смерти каждый думает о своем: я — о семье, Эрик о том, что так и не узнал, какая она, любовь женщины.

— Потому что это надо сказать сейчас. Не знаю, почему тебя не определили как вибранта, но ты вибрант, я уверен. А раз ты одна из нас, просто прислушайся и почувствуешь, что я говорю правду.

— Я не верю во всю эту… эзотерику, — пробормотала я. — Никогда не верила.

— Просто прислушайся. Вспомни свое детство. Уверен, ты была чудесным ребенком, тонким и чувствительным. Тебя не понимали и старались подогнать под норму. Но ты все равно прорывалась к свету, в творчестве, любви, суждениях… ты и сейчас это делаешь. Вспомни.

В голове совершенно не к месту всплыла картина: я, примерно, шестилетняя, стою в гостиной в пижаме и белых пушистых носочках. Жду Санта-Клауса под елкой. Елка у нас большая — на Лотусе любят Рождество, это самое прибыльное время для торговцев сладостями и прочими деликатесами. Входит мама, причитает, что я куда-то делась. Она кричит:

— Боже мой, Элен, я знаю, что ты где-то там, мой наивный ребенок! Послушай, что я тебе скажу. Санта-Клаусы уже давно покинули Кластер с Чужими! Никто сейчас никому ничего задарма не приносит! Выходи и идем ужинать! Приехал дядя Морис!

А я жду. И засыпаю прямо там, под деревом. В том году у нас с сестрой были очень практичные подарки: носки, свитера. Но проснувшись, я увидела рядом с собой коробочку с марципановыми конфетами, очень дорогими. Я ела их все праздники — растягивала удовольствие. Пыталась накормить Жаклин, но та морщилась и говорила, что разлюбила марципан. Годы спустя выяснилось, что сестра откладывала деньги из школьных ланчей и накопила на коробку «Особой радости…». Если останусь жива, вышлю Жаклин огромную коробку с марципаном, она его тоже обожает, несмотря на то, что с момента обретения нашей семьей богатства, мы владеем контрольным пакетом акции почти всех конфетных фабрик на Лотусе.