Она прячется за спиной Стаса до последнего. Пока он не представляет её:

– Отец, это моя Полинка, Полина, это мой папа, Николай Петрович.

Она смущённо выходит из-за его спины и поднимает на меня свои синие глаза. Смотрит из-под своей густой чёлки русых волос с медовым отливом и нерешительно улыбается. Тянет руку для рукопожатия, и я принимаю. Обхватываю её крохотную ладонь двумя руками. Её прохладная кожа подобна атласу. Смотрю в её глаза, прямо на расширяющиеся зрачки. Изучаю внимательно. Густые ресницы, едва тронутые тушью. Пухлые губки без помады. Курносая. С веснушками.

Непроизвольно усиливаю хватку, и она напрягается. Вижу, как пульсирует её сердце. Прямо на белоснежной коже её груди в неглубоком декольте. Кожа подрагивает в ритм и ускоряется под моим взглядом.

– Рада знакомству. – говорит она, привлекая моё внимание.

Её грудной голос с лёгкой хрипотцой звучит испуганно. Но мне так хочется слушать его без остановки! Лишь бы она говорила.

– Я тоже очень рад знакомству, Полина, – отвечаю ей и выпускаю её руку.

Заставляю себя. Потому что все нормы приличия давно уже иссякли. Потому что мой сын смотрит на меня в упор. Укоризненно. С обидой.

Да только я на него не смотрю. Я не смею отвести взгляда от гостьи. От неё в моей душе разливается огонь. Бушует пламя. Сердце колотится остервенело. Качает густую кровь с лютой силой. Потому что я ревную.

Эту незнакомку к родному сыну.

Потому что она ещё не знает, но я-то знаю: он не заслуживает быть рядом с ней.

***

От воспоминаний меня отрывает звонок телефона. Выслушиваю информацию и хватаюсь за голову.

Чёртов ублюдок!

Стас опять закинулся дурью и загремел в реанимацию с остановкой сердца!

Я вхожу в зал ресторана примерно в середине его речи. Стою в стороне, пока Бакинский делится планами и рассказывает немного о себе. А после аплодисментов ко мне подходит Михаил, аналитик из отдела закупок, и приглашает на танец. И я соглашаюсь.

Мы медленно покачиваемся под звуки музыки, но я вижу Николая Петровича, который надвигается прямо на меня. Извиняюсь перед Михаилом, ссылаясь на занятость, и иду прямо к Бакинскому. Лечу на пламя.

Меня удивляет, что наперво его интересует, где Лёшка. Меня удивляет его взгляд, скользящий по моему телу. Меня удивляет лёгкость, с которой я иду за ним. Куда бы он меня ни повёл.

На удивление, он не ведёт меня в номер, что было бы логичней. Ну что ещё ему может быть от меня нужно, правильно? Я так привыкла думать о нём не самое лучшее, что готовлюсь именно к этому. Но мы приходим в тихое живописное местечко в отдалении от корпусов, садимся на лавочку, и он меня целует. В этом поцелуе нет ни напора, ни принуждения. Он не вгоняет меня в ступор, не заставляет удариться в панику.

«Скажи "спасибо" папаше Стасона», – проносится в голове яркой вспышкой насмешливый голос, и я в который раз напоминаю себе, что даже чудовище при более глубоком рассмотрении может иметь человеческое сердце. Извращённое, больное, принимающее ужасающие решения, но руководствующееся, в конечном итоге, пусть и некрасивыми, но правильными мотивами. Это утешает. Это знание удерживает меня на месте. Помогает расслабиться. Отключить мысли и просто прожить этот момент, это здесь и сейчас, не принимая во внимание прошлое. Если нет будущего, а прошлое давно позабыто, то что мне остаётся? Только этот момент, в котором мужчина целует меня, и мне это нравится.

Я дрожу от предвкушения. Дрожу от его прикосновений. От рук, касающихся тела. Но стоит ему скользнуть под юбку, я замираю. Не могу. Не должна. Не имею права наслаждаться. Грезить. Жаждать. Я сошла с ума. Теперь мне точно это понятно. Какой здесь и сейчас? Это он испортил мою жизнь, какие бы ни были мотивы. И как бы мне не хотелось забыться рядом с единственным мужчиной, который даже в невыносимой, кошмарной ситуации позволял мне чувствовать себя нужной и желанной, нельзя бросаться в омут с головой. Иначе я пострадаю.

Я сбегаю от Бакинского. Это жалкое подобие решения, потому что умом понимаю всё, а телом готова отступиться. Поддаться. Желаю этого. Единственный выход – сбежать. Потому что до безумия хочется остаться.

В глубине души я надеюсь, что он остановит. Догонит. Развернёт. Поцелует. Продолжит начатое. Потому что я готова взорваться от одного намёка на его прикосновение к моей изнывающей плоти. Но он не останавливает. Это к лучшему. Меня разрывает от противоречивых мыслей и эмоций. Я точно сошла с ума. Ненормальная!