После нескольких глубоких вдохов подскочивший пульс поумерил свой пыл, и Кирилл наконец ответил:

– Алло!

– Это Кирилл? – послышался в ответ неизвестный женский голос.

– Да, это я, – с лёгким недоверием подтвердил он.

– Меня зовут Наталья, – голос говорящей едва уловимо дрожал, – я напарница твоей мамы в пекарне на Астрономической. Вынуждена сообщить тебе плохие новости: только что у неё случился сердечный приступ и её госпитализировали в районное отделение кардиологии. Я отправлю тебе адрес больницы сообщением. Мне очень жаль… – она тяжело вздохнула и, дабы не создавать неловкую паузу, повесила трубку.

Женский голос сменился повторяющимися гудками на том конце невидимого провода. Пальцы непроизвольно разжались. Было слышно, как телефон гулко ударился о притаившийся в траве камень. Рука медленно сползла по щеке. Мозг пытался опротестовать полученную информацию. Нина Алексеевна, мама Кирилла, была сродни спасательному жилету в этом штормящем океане жизни. Кто-то на небесах щёлкнул пальцами – и жилет исчез… А ты и плавать-то особо не умеешь…

Его пульс, обновляющий собственные рекорды, преодолел очередной рубеж. Перед глазами всё поплыло. Полностью осознав произошедшее, Кирилл без сознания рухнул наземь. Он лежал в отключке с открытыми глазами, в которых отражался треснутый дисплей смартфона. Рядом валялся поношенный синий портфель, из которого пробивались запахи собачьего дерьма, мужского парфюма и несъеденной пиццы.

Когда акушер обрезает пуповину приветствующему жизнь крикливому малышу, эта пуповина магическим образом продолжает соединять родственные тела до конца жизни… и тянется за её пределами. Чем дальше отбрасывает судьба две души друг от друга, тем сильнее становится их связь – необъяснимая загадка мироздания. Нет никаких законов хронологии пребывания на земле: кто-то уходит в мир иной прямиком из детства. В эту самую секунду маленькое дитя задохнулось, только появившись из утробы. Крохотное сердце пробило ровно двенадцать раз и застыло навечно в стенах родильного дома. А где-то в другой плоскости жизненных координат, в одном из домов престарелых, засохшие губы голубоглазой старушки сложились в подобие улыбки в последний раз.

Их души рванули наверх, куда-то за небосклон, где за дверью из толстого слоя непроглядной массы, похожей на туман, их ждёт смотровая башня. Один взмах мысли – и дверь плавно распахнётся на невидимых петлях под звуки тишины. А там… Бесконечное множество душ, похожих на стеклянные сосуды разных форм с мельчайшими частичками водяного пара внутри. Из каждой исходит от одной до нескольких десятков еле видимых пуповин, спускающихся на землю и незаметно пронзающих людей привычного нам мира. В этой бесполой компании нашлось место им: не прожившему и минуты ребёнку и старушке, прошедшей долгий путь жизни. Они приняли роль наблюдателей, способных повлиять на участь их любимых.

На земле на волнах жизни продолжают качаться две женщины: одна – убита горем на больничной койке, другая – резвится в пьяном угаре на деньги от проданной «трёшки»; одна – потеряла ребёнка, другая – лишилась матери. Если взобраться по их пуповинам, невидимым для людского глаза, они приведут к той самой небесной башне. Среди бесчисленных душ там можно разглядеть заполненное туманом, не получившее шанса на жизнь маленькое тельце ребёнка и застывшую улыбку из дома престарелых. Теперь они навсегда застряли в этой шахматной игре… с их любимыми на чёрно-белой доске.

Первый день октября выдался дождливым. На деревянной скамье стоял старенький чёрный магнитофон, накрытый несколькими пакетами. Из квадратных колонок звучала панихида в исполнении церковного хора. Кирилл заплаканными глазами смотрел в могильную яму, желающую поскорее проглотить гроб, и думал о тайнах мироздания и духовной связи между матерью и сыном. Он надеялся, что матушка наблюдает за ним с небес и обязательно будет слать подсказки через невидимую пуповину, скрепляющую их души.

Врачи месяц отчаянно боролись за жизнь Нины Алексеевны. По крайней мере, Кирилл хотел в это верить. И только, казалось бы, она пошла на поправку, как неожиданно скончалась. Болезнь втянула в себя остатки её жизни неотвратимо, в секунду. Так же резко, как слив раковины засасывает остатки воды.

Исхудавшие по осени ветви берёз как могли спасали Нину Алексеевну от оплакивания небесами её обездвиженного тела. Беспробудный сон окутал женщину сорока пяти лет от роду. Она лежала внутри красного бархатного гроба. Сложенные на груди исхудалые руки держали свечу, маленькое пламя которой отчаянно боролось за собственную жизнь, то и дело затухая. Всё остальное оставалось неподвижным. Складки её любимого джинсового платья словно окаменели; аккуратно причёсанные русые волосы походили на мокрую солому; на застывшем лице увековечились следы усталости и печали.

– Ты как? – к Кириллу подошла подруга матери.

Он пожал плечами, не найдя что ответить. Анна Семёновна приобняла съёжившегося мальчишку.

– Они уходят, оставляя возможность кому-то другому желать нам доброго утра… но продолжают наблюдать за нами и делиться добром другими способами. Просто никогда её не забывай и навещай почаще могилку.

Ненастье ускорило прощание с Ниной Алексеевной. На весь немногочисленный состав соизволивших почтить память приходилось трое мужчин. Одним из них был муж покойной – Олег Иванович. Он стоял в стороне, плечом привалившись к берёзе, и ботинком мял чью-то могилу. В руках дымилась дешёвая сигарета, неровные усы были заляпаны остатками пищи. Грузный мужчина выглядел изрядно помятым после вчерашней попойки. Один из могильщиков вопросительно посмотрел на него: мол, будет ли он прощаться с покойной. В ответ тот отрицательно покачал головой и, стряхнув пепел с натянутой на огромном животе кожаной куртки, затянулся.