— Надежда и я — это взаимоисключающие параграфы, детка, — ядовито усмехнулся Крейг. — Надо было тщательней выбирать между мной и женишком.

Гермиона открыла рот в изумлении. Сколько раз он мешал Рона с грязью, а теперь вон как заговорил. Выбирать! Что ж, хорошо, егерь!

— Я выбрала тебя, Крейг — дрожащим от злости голосом натянуто ответила Герм. Она прикрыла глаза. Надо успокоиться. Глубоко выдохнула и понурила голову, закрывшись от него упавшими на лицо локонами.

Скаб вытер пот со лба. И так было жарко, а Гермиона решила вдруг выяснять отношения. Он закусил губу, прикидывая. Действительно, не хотел, Мордред раздери это все! Не хотел говорить это. На этот раз точно. Он протянул руку ей на спину, притянув к себе. Герм поддалась. Мысленно возрадовавшись тому, что девчонка не сопротивляется и больше не орет, Крейг осторожно взял ее за подбородок, приподнимая лицо. Темные глаза, как и ожидал, влажно блестели.

Конечно, она права. Пока он находился на свободе, то неплохо пушил перед ней хвост. Ему хотелось. Он надеялся, что… Однако сейчас Скабиор — жалкий заключенный, ради коего она выбивалась из сил. Сегодняшний эмоциональный взрыв — прямое следствие усталости и отсутствия нормального сна. Он сам поступал с ней, как козел, постоянно говоря о смерти. Как будто не верил в то, что она сможет. Как будто не знал, что ей тяжело слышать подобные разговоры.

“Дай мне надежду”. Драккл! Девчонка глазела на него душераздирающим образом, ожидая.

Мордред! Она впрягается за него, придумывает возможные и невозможные способы вытащить его из заключения. И взамен хочет всего-навсего надежду. Но как раз-таки надежду он не мог дать!

Да драккл! Скабиор нервно сглотнул, не в силах отвести взгляда от дрожащей мелкой дрожью девушки. Гермиона Грейнджер.

Все, что ты когда-либо мог пожелать. И не мог тоже. Девчонка, которую ты продал, ввязалась за тебя и каждый день рискует всем, а ты… трус. Как был трусом, так и остался. Бросишь ее еще раз, как тогда? Сбежишь, поджав хвост, на другой материк, только чтобы не чувствовать это внутри?! Горячее, трепещущее и такое бОльное.

Он подобрался, почти решившись.

Не смей! Внутренний голос взвыл что есть мочи, изо всех сил тормозя его мозги от скоропалительных решений, который особо ему никогда не удавались. Но.

Когда тебя не станет, что ей с этим делать?! Только хуже сделаешь! Голос еще кричал, подкидывая ему весомые доводы, которые каждый раз срабатывали.

Она Героиня войны, а ты шестерка Темного!

Ты своими руками притащил ее к Малфоям! Она ведь показала тебе шрам. Грязнокровка. Шрам, за каждую букву которого ты бы отдал свою шкуру по десять раз. Но это сейчас — а тогда. Он появился из-за тебя.

Оставь девчонку в покое. Ты — егерь, мертвый для мира.

Мысли кусали друг друга и щелкали, щелкали в мозгах наперебой.

Он сглотнул нервный комок, застрявший в горле. Встретил взгляд ее расширяющихся зрачков. Скабиор прикусил себе губу, чтобы не дать словам сорваться.

Нет! Не надо ей этого слышать!

Но. “Дай мне надежду!” В его случае надежда — это все, на что осталось уповать. Эта эмоция не работала с ним правильно.

Ты только причинишь ей большую боль!

Мысли носились в мозгу, перекрикивая друг друга.

Не смей!

Зубы скрипнули от усилия, с которым Крейг сжал челюсть, запрещая себе говорить. Он старался проглотить слова, запереть их в клетке ребер, спрятать, чтобы никогда не произносить вслух — никогда.

Темные глаза ведьмы затягивали в себя. Слезы катились по бледным щекам. Она боялась и ждала, вся обратившись вслух. Зрачки бегали по его лицу, оставляя дорожки горьких следов, каждый раз, когда он сильнее сжимал челюсть.

Нет!

— Я люблю тебя, — почти прошептал Скабиор и сам вытаращился в ужасе на Пенелопу, потому что совсем не хотел этого произносить, но замученный жарой мозг не поспевал за губами. Девушка судорожно всхлипнула, услышав такое желанное и внезапное признание.

— Я тоже люблю тебя, о, Крейг! — миг и рыдающая Гермиона повисла у него на шее. Машинально он обнял ее, отчаянно стараясь догнать смысл сказанных слов.

Она. Любит. Его. И он — ее. Мир разлетелся в сотни стеклянных осколков, раня, раня, раня. Но вместо боли — внутри растекалось нечто другое. Густое, как гной Бубонтюбера, примерно такое же опасное — и совершенно незнакомое ранее. Вот зачем все так гонятся. Жуткое и в тоже время упоительное ощущение того, что ты связан с ней чем-то незримо-сильным. Таким, сил противостоять чему не имеешь.

Сама же Гермиона вдруг почувствовала, что кусочки ее раздробленного мира встают на утраченные места и будто срастаются воедино. Она поглубже вдохнула его запах, крепко вцепившись в плечи егеря. Все было правильно. Наконец-то! Его слова еще горели в сознании, побуждая среагировать. Гермиона пылко бросилась целоваться, но как только поцелуй стал хоть сколько-то глубоким, она с воплем разорвала его и отскочила, отплевываясь.

— Что это?! — в ужасе глядя на Скабиора вскричала она, прикрыв рот рукой. Прогорклый, жженый, мерзкий вкус навязался на язык и не собирался покидать ее рот, мгновенно наполнившийся слюной, но даже ее обильное количество не могло смыть его!