Ведьма нахмурилась, но он был прав. Впрочем, они еще располагают временем, чтобы обсудить план ни один раз. Скабиор вдруг поднялся с кресла, он поставил колу на стол и направился к выходу из дома.

— Надо Волчьей ягоды сорвать, сварю кое-что попозже, укрепляющее, — сказал он и закрыл дверь за собой.

Появилось жжение и дикий зуд, хотелось расчесать губы в кровь, чтобы избавиться от проклятого ощущения, но делать так, конечно, нельзя. Герми стоически терпела, надеясь, что скоро егерь вернется и снимет зуд.

Через несколько минут раздался его удивленный голос.

— А это чё?!

Егерь затащил увесистый сундук в гостиную и как-то странно посмотрел на нее. Он был явно ошарашен, но не испуган. Обычно издевательско-сощуренные глаза его, сейчас выглядели совершенно круглыми. На лице застыло выражение крайней растерянности.

Гермиона не знала, что ей следовало бы сказать в этой ситуации, и очень радовалась невозможности говорить. Она бросила на него кокетливый взгляд из-под ресниц, желая подразнить.

Скабиор занервничал. Подумал. Сложил два и два.

— Не, я, конечно, джентльмен, но ты скора на расправу, подруга, — ехидно улыбнулся он. Гермиона замерла. Он решил, что она хочет к нему переехать?! Если бы могла, она бы рассмеялась, но раз уж такой опции не было, то девушка решила напустить на себя томный и таинственный вид. Она немного склонила голову на бок, как он сам иногда делал. Герми не уверена, что движение это вышло таким же плавно-нечеловеческим. Но…Посмотрим. Егерь стоял посреди комнаты в задумчивости, тревожная морщина залегла между темных бровей, он почесал затылок.

— Собирая шмотки, нарвалась на саламандру или что? — начиная вдруг мрачнеть, сказал егерь. Он подошел к ней ближе, склоняясь над ее лицом.

— Или кто-то помешал сборам? — она уловила гнев в его голосе. Он сузил льдистые глаза и внимательно осмотрел ее, замечая и красные опухшие глаза, и запах кислой морковки. Понятно. Скабиор поморщился.

— Женишок не отпускал? — с ледяным бешенством спросил он, требовательно глядя на нее. Герми опустила глаза. Она не хотела ничего говорить. Скабиор шумно вдохнул воздух. Он и сам не понял, с чего это вдруг так набесился. Просто это его Пенелопа. Он сел в кресло, стараясь успокоиться, начал забивать трубку, лежавшую на столе. Дым он сам зачаровал так, чтобы тот не попадал на Гермиону. Аромат трепкой, пьяной вишни поплыл по гостиной.

— Ушла? — спросил он через несколько минут тишины.

Она кивнула. Глаза снова жгло от слез.

— Не реви, — строго сказал он, — а то мазь размажешь, ну.

Гермиона, конечно, не послушалась. Слезинки продолжали стекать по щекам. Егерь не выглядел радостным, а она надеялась, что…

Он встал и пальцами стер капли с ее щек.

— Там новая кожа, сейчас соль попадет, завоешь как я на луну вчера, прекращай, — в этот раз его голос звучал более мягко. Она часто захлопала ресницами, чтобы быстрее высушить глаза. Он еще раз утер слезы, а потом посмотрел на рану.

— Корки надо снять будет, мсказал он с сочувствием, — еще минут 5 и начнут чесаться.

Они и так чесались, и болели, так что девушка даже была рада предстоящей экзекуции. Мужчина наложил на нее Обезболивающее заклятие. А потом взяв палочку, начал потихоньку левитировать краешки отслоившейся кожи. Руками бы так аккуратно не получилось. Герми все равно зажмурилась от боли, чувствуя, как они постепенно отрываются от нее. Сосредоточенное лицо Скабиора нависло над ней. Светлые глаза внимательно следили за процессом из темной дымки подводки.

Ай! Одна оторвалась. Гермиона вздрогнула всем телом.

— Терпи, — прошептал егерь почти нежно. Он начал левитировать следующую.

Волшебница закрыла глаза и просто абстрагировалась от происходящего. Она была благодарна Скабиору за помощь. Зуд прошел, наконец-то.

Через некоторое время пытка закончилась. Егерь еще раз нанес мазь густым слоем.

— Попробуй открыть, медленно!

— Спасибо! — прошептала она, пробуя подчинить себе онемелые губы. Они ощущались очень странно. Скабиор удовлетворенно кивнул, распрямился и потянулся, разминая спину. Он устало плюхнулся в кресло и снова взял в руки баночку колы, жадно отпил.

— Ну, теперь я внимательно слушаю тебя, — оскалился он, глядя на нее невыносимым взглядом.

Гермионе стало стыдно. Что она должна ему сказать?

— Я ушла от Рона, — начало она, стараясь не звучать жалко. — Собрала вещи, но к родителям нельзя в таком виде, а иллюзию не смогла наколдовать и…

— Что он сделал с тобой? — голос его звучал угрожающе холодно.

— Сглаз любовников, полагаю, — она хотела усмехнуться, но не знала можно ли сейчас. Губы чувствовались натянутыми до предела, огромными и неповоротливыми, управлять ими было сложно. Скабиор сдавил жестяную баночку в руке.