Ника испепелила меня взглядом и медленно, через силу, кивнула.

Ох, когда-нибудь я сорву анти-джекпот и не смогу достучаться до нее в ситуации, когда в ней говорит гнев, а не разум.

— Так, хорошо. — я поднял руки, снова обращаясь к Юле. — Теперь давай поговорим вдвоем. Как ты и хотела. Объясни, что ты имела в виду?

— Какое именно место тебе непонятно? — участливо поинтересовалась Юля, склонив голову к плечу.

— Да ничего не понятно! — я виновато развел руками. — Про подругу детства, про рыбу — что все это значит?

— Терпеть не могу, когда ты строишь из себя идиота. — поморщилась Юля. — Просто ненавижу! Я ведь десять лет терпела это! Десять лет терпела, что ты меня не замечаешь! Что ты мною манипулируешь, пользуешься мною для собственной выгоды! Списываешь у меня, берешь деньги в долг и не отдаешь, просишь забрать тебя пьяного из компании каких-то шлюх! Я ни на что это не обращала внимания и терпела тебя с восьми лет, несмотря на то, что ты был полнейшим козлом! Все это терпела, потому что все эти годы любила тебя, а ты этим пользовался!

Так, твою мать.

Богиня, твою мать.

Сука, твою мать.

Надеюсь, что эта божественная тварь ошиблась в своих предсказаниях и мне выпадет еще хотя бы один шанс увидеться с ней, потому что не спросить с нее за подобную подставу — это выше моих сил!

Неужели так сложно было просто предупредить меня о том, что эта девочка влюблена в меня без памяти, причем уже много лет подряд?! Ладно, хрен с ним — предположим, что богиня не способна заглядывать в чужие головы, но она же знала историю моего тела, она же могла проанализировать наши с Юлей отношения, и, как «в первую очередь женщина», сделать соответствующие выводы! Предупредить меня! Пусть не фактом, хотя бы вероятностью! Ведь нет врага страшнее, чем отвергнутая женщина, и ей ли этого не знать!

Но нет же, богиня промолчала, сука! И совершенно точно не потому, что не знала — как раз наоборот, все то, что я только что подумал, она совершенно точно сделала! Заглянула в прошлое, проанализировала, спрогнозировала… И просто не стала говорить мне из вредности!

Или ревности…

— Знаешь… — грустно продолжила Юля. — А ведь когда в поезде ты полез ко мне, я думала, что уже все — наконец-то получу тебя. Ты вроде изменился после ритуала, стал совсем другим. Уверенным в себе, таким надежным. Я смотрела на тебя и понимала, что уже не просто влюблена — я просто тону в этой любви. Ты как будто стал другим человеком в теле того, кого я люблю, но от этого я стала любить тебя еще больше. А уж после того, как ты меня в поезде спас, творя настоящие чудеса, я вообще потеряла голову! Я надеялась, что ты выживешь, вернешься ко мне, и тогда я отправлюсь с тобой куда угодно! Я готова была отказаться от университета, если понадобится, лишь бы быть с тобой! Идти работать, готовить еду, мыть полы, рожать детей — ради тебя! А ты…

А я…

А я тупо ничего об этом не знал, вот и все.

В уголках глаз Юли появились и задрожали слезинки, но она сама лишь злобно усмехнулась:

— Но, знаешь, после того, как ты меня бросил, после того, как во мне все перевернулось, после того, как я почти сутки плакала, а потом еще сутки собиралась с духом, чтобы вскрыть себе вены, но, к счастью, так этого и не сделала… После всего этого я решила назло тебе жить дальше. Поступить в университет, выучиться, добиться успеха, стать знаменитой… В общем, по накатанной схеме. Сделать все, чтобы ты потом жалел, что упустил меня, такую замечательную. Только в университет я не доехала. Да что там — я даже в поезд не села.

Юля перехватила шлем и подняла его перед собой одной рукой на уровень головы и развернула к себе, будто бы разговаривая с ним:

— Меня перехватили еще на входе на вокзал. Знаешь, такие неприметные дяди в серых костюмах. Невысокие, плотные, в одинаковых темных очках. Представились службой безопасности, показали документы, и попросили, а, вернее, велели пройти с ними, сказав, что отбытие поезда они задержат специально для меня. Пришлось подчиниться, что я могла сделать?

Юля пожала плечами и продолжила:

— Сначала они очень долго меня расспрашивали о том, что произошло при крушении поезда и после него. Особенно их интересовало то, что делал ты. Они прямо как собаки вцепились в этот кусок истории и заставляли меня пересказывать его из раза в раз, постоянно отмечая у себя в блокнотах какие-то детали. Потом они так же долго мусолили твою ненаглядную Нику, но, так как я почти ничего не видела, то и рассказывать мне было нечего. А потом они долго выясняли, в каких отношениях вообще находимся мы с тобой, как и почему мы разошлись, и вот это вот все. И, знаешь, что?

Юля с любопытством воззрилась на меня, будто и вправду ждала ответа или хотя бы встречного вопроса.

— Нет, не знаю. — вздохнул я.

— А то, что я тогда уже поняла, что никуда ни на каком поезде я не уеду. — с довольной улыбкой продолжила Юля. — Потому что меня допрашивали уже больше часа, и никакой поезд явно не стал бы задерживаться так надолго. Я уже понимала, что меня из этой каморки не выпустят… Но я никак не ожидала, что будет дальше.

Она снова перевела взгляд на шлем, и слегка повернула его, будто любуясь: