— Вуаля… — донеслось с лежанки.

Очнувшийся Макс вяло похлопал, прислушался к чему-то и спросил:

— Е-ма, братаны, а чё там за грохот?

— Помог аспирин! — улыбнулась Мария и защебетала: — Я загадала, что если поможет, то все у нас получится!

— Остался один вопрос, — пробормотал Сергеич. — Не один — два. Первый: когда начнем? Нельзя тянуть, как бы Максимка снова не отрубился.

— Я не отрублюсь, — простонал парень.

— Отрубится — разбудим, — сказал я. — А ты, Макс, хочешь жить — держись. Другого шанса не будет. Что касается того, когда начнем… — Я подумал о том, что зомби слишком много, а ночью они, возможно, крепче. — Утром. С первыми лучами солнца, на рассвете. Сейчас в темноте даже по лестнице слезть, не свернув шею, проблема. А нам еще с такой высоты по самодельному канату спускаться.

— Так-то оно даже лучше, — хмыкнул Сергеич, бросив взгляд на Макса. — А то у нас всего канистра бензина, может и не хватить на гадов. Тогда второй вопрос: кто сломает замок и впустит зомби? Это ж надо наверх успеть и не угореть… И сдерживать тварей, чтобы они по лестнице не ломанулись…

Он оглядел силуэты в темноте, хмыкнул. Набежавшие тучи закрыли луну, поэтому деталей я не видел, но представлял, как его безгубый рот растянулся в кривой ухмылке.

— Все это сделаю я, — сказал я. — Ну а кто еще? Макс? Маша? Остаешься только ты, Сергеич, но тебе твоя шкура, очевидно, дороже.

Пристыдил его, в общем, а он усовестился, даже начал настаивать, что сам впустит зомбяков в маяк, но не преуспел.

Решив вопрос, легли спать. Засопел, постанывая, Макс, захрапел Сергеич. Рядом со мной ворочалась Маша. Во сне она закинула ногу мне на живот, обхватила рукой и так и пролежала до утра. Пахло от нее как-то по-детски — молоком и печеньками.

Я же остался на стреме — на случай, если твари сообразят, что можно влезть в иллюминатор. Впрочем, даже если это случится, шансы выжить были: лестница-то одна, и она узкая. А мы на стратегической, так сказать, высоте.

Всю ночь лил дождь, а снаружи бесновались зомби. Когда небо немного посветлело, стало ясно, что можно было и не тянуть: солнце так и не выглянуло из-за туч. Проклятый сезон дождей!

Пока остальные спали, я принялся резать брезент на лоскуты, а затем, поглядывая на Макса, «активность» которого снизилась до тридцати семи процентов, — сплетать лоскуты в веревки.

Потом проснулся Сергеич, запихнул аспирин в рот бредящего Макса, залил водой и заставил проглотить.

Мы уставились на парня, который никак не мог очнуться. Особенно суетился Сергеич, хлопал его по щекам, приговаривая:

— Давай, боец! Очнись, Сокол! Земля на связи! Прием!

Маша, зевая во весь рот, принялась собирать вещи в пакет, а я — мастерить монтажную люльку для Макса, пустив в дело плед, который нашел в бунгало. Решил, что он будет чем-то вроде корзины.

— Е-ма, уже утро… — раздался за моей спиной сиплый голос Макса.

— Утро, утро, — проворчал Сергеич. — Как самочувствие, боец?

— Норм…

Поймав Кроша, я протянул его Максу, который следил за моими манипуляциями разинув рот.

— Позаботься о нем, ладно? А то мало ли…

— Братан, ты так говоришь, словно сдохнуть собрался, — даже в таком состоянии он пытался шутить. — Делов-то — спуститься, открыть дверь и снова подняться…

Еще раз проверив веревку из лоскутов на прочность, я спросил его:

— Удержаться сможешь?

— Куда я денусь. И вообще, рано мне помирать! Вы… вы же мне теперь как семья! Но круче… — Его голос дрогнул. Макс отвернулся, пробурчав себе под нос: — Не дождетесь…

В горле встал ком. Ну а как иначе? Сбрасывать балласт? Идти по головам, когда нас и так мало осталось? Ну уж нет. Только так, сплотившись, можно выиграть этот бой. Мысли были героически-пафосные, потому я промолчал. Окинул взглядом потрепанный отряд.

— Готовы? — Мрачное молчание и долбежка зомби внизу были мне ответом. — Тогда давайте проговорим, кто, что и когда делает…

От запаха бензина, уже щедро разлитого Сергеичем по полу и хламу, чесалось в носу.

Оставалась самая ответственная часть плана: открыть двери, впустить зомби в маяк и некоторое время сдерживать их на лестнице. Среди бездушных были тошноплюи, потому из фанеры, найденной внизу, и реек я соорудил два хлипких щита, которые обмотал брезентом. Система их так и назвала: «Хлипкий щит из фанеры, деревянных реек и брезента». Параметр защиты у обоих щитов равнялся тридцати пяти единицам. Один я взял с собой, второй оставил наверху.

Лицо прикрыл влажным платком, ведь мне предстояло сдерживать зомби, когда уже начнется пожар и повалит дым. Нам бы еще одного человека в помощь, но, увы, в наличии только умирающий Макс, которого Сергеичу надо спустить вниз. Маше тоже предстояло выполнить важное дело — запереть дверь, когда бездушные набьются в маяк.

Ступенька. Еще ступенька. Оставалось десять. Я прислушался к себе: нога зажила и не болела, сердце билось ровно, но пальцы, сжимавшие биту, подрагивали. Глянул наверх — три пары глаз следили за мной.