— Е-ма, чё это было? Чем это он их — на две части?

Бергман проигнорировал вопрос, но Макс не унимался.

— Товарищ… то есть господин Бергман! — Макс взял его за руку, останавливая. — Я только что видел, что ваш напарник… ну, тот человек, — он кивнул на Волошина, — разрубил зомби напополам, но у него в руках ничего не было!

— В натуре? — вытаращился Сергеич, останавливаясь и глядя назад, где Волошин больше не применял секретные технологии и отлично управлялся с топором.

Я думал, что Макс сейчас нарвется на грубость, но Бергман повел себя так, как и подобает терминатору: моргнул, осмысливая ответ, и выдал:

— Он воспользовался преимуществом чистильщика высокого уровня.

Вот тут я и пожалел, что не покупал уровни. Как представил такую штуку у себя в руках там, в маяке, так сразу подумалось о том, как жалко, должно быть, выглядят мои самоделки для этих крутых боевиков.

— Ёпт, товарищ Бергман, — не унимался Макс. — Объясните, у него какое-то силовое оружие, что ли? Молекулярная струна? Плазменный резак? Лазер? А где он его взял? Ден, и у тебя будет?

— Отставить разговоры, — отчеканил Бергман и зашагал дальше.

Мы добрались до поворота, Бергман подошел к джипу, где сидели рыжий детина — претендент восьмого уровня — и некто Майкл Эндрюс, тоже претендент, но шестого. У последнего прямо на лице было написано, что он не из наших краев: желтые волосы волной, васильковые широко распахнутые глаза, квадратный подбородок с ямкой.

— Четверо, — сказал Бергман, будто и так было неясно.

— Отлично! — расплылся в улыбке рыжий рябой детина, распахивая дверцу машины. — Езжайте на базу! — И, разворачиваясь, добавил для Эндрюса: — Гоу-гоу! Ту зе бейс!

А сам вылез и подмигнул Маше:

— Покачаюсь, пока кадавры поперли, а вы поезжайте.

— Я за ними на байке. Потом вернемся, — отрапортовал Бергман.

Водитель молчал, потому что не понимал по-русски, а мы не спешили с ним разговаривать по-английски.

На сиденье рядом с водительским уселся общительный Сергеич, протянул руку:

— Привет, боец! Я Михаил Сергеевич, а тебя как кличут?

Водитель потряс руку, бормоча виновато:

— Ай донт андестенд…

— Не русский, что ли? А кто? Латыш? Эстонец?

— Ай донт спик рашн, — мотнул головой Майкл Эндрюс.

— Жми давай, дон Спикраш, — буркнул Сергеич.

Словно поняв его, водитель начал разворачиваться, а наш Пролетарий забормотал обиженно:

— Дон, дон… Я, может, тоже потомок великого князя, и чо? Родственник этого, Горбачева! — Пихнул в плечо Эндрюса. — Компренде, Дон? Перестройка!

Вряд ли Майкл, бывший моим ровесником, слышал о «Перестройке» Горбачева, но из вежливости ответил:

— Но абло эспаньол.

— Дядя Миша, он не понимает вас, и он не латыш и не испанец, — сказала сидящая по правую руку от меня Маша и защебетала по-английски: — Хей, мистер! Вы из Австралии или из Новой Зеландии? У вас странный акцент.

Эндрюс оживился и ответил, что да, он из Австралии. А вы, девушка, откуда? Маша охотно с ним болтала, у нее был отменный английский.

Сергеич же от такого расклада немного прифигел и проворчал:

— Тю-у-у, так это фриц, получается! Эх, не додавили мы вас в сорок пятом! Хорошо хоть земляк ваш сам застрелился! — Приложив два пальца к верхней губе, он изобразил усы: — Гитлер капут!

Я лишь изумленно покачал головой — ну и каша в голове у Сергеича! Это же надо, Австралию с Австрией перепутать!

Макс же сосредоточенно засопел, принялся отдирать скотч, ругаясь и подвывая. Не хотелось парню прослыть Человеком-пакетом.

Тревога, ворочавшаяся в душе, поулеглась. Ревел мотор, что после тишины и урчания бездушных казалось райским звуком — звуком разумной жизни. Вокруг были выжившие, а мы ведь уже с жизнью простились! Такие люди, как Бергман и Волошин, необходимы, если случается большой звездец — кто еще сохранит здравый рассудок и угомонит паникеров?

Казалось, даже погода перешла на нашу сторону: дождь прекратился, тучи над островом поредели, начали пробиваться лучи солнца, а над океаном появилась яркая арка радуги.

— Марусь, — повернулся к нам Сергеич. — Спроси у хенде-хох-буржуина, кто у них главный?

Девушка перевела, и Эндрюс, глядя на меня в зеркало, ответил по-английски:

— Думаю, его имя ни о чем вам не скажет, — пожевав губами, он все-таки решил ответить: — Его зовут Павел, позывной Папаша.

«Павел» прозвучало как «Пауел», а не «Пол», а «Папаша» с ударением на последнем слоге.

— Он русский? — спросил я и получил утвердительный ответ. — Какой он лидер?

Эндрюс, обернувшись, широко улыбнулся, сложил большой и указательный пальцы в колечко: