Папаша прищурился, посверлил взглядом, потом спросил:

— То есть ты утверждаешь, что все это время вы были в «Эвелин»?

Я развел руками, а сам попытался понять, что он думает. Наверное, сопоставлял силы моей группы с заваленным конгломератом почти в тридцать голов и был готов нам поверить.

Папаша потер подбородок и задал еще один каверзный вопрос:

— И маяк не вы подожгли?

— Мы, ващет, шли туда, базу там хотели сделать, — принялся фантазировать Сергеич. Только бы не заврался! — Подходим, а он, сука, горит! Вот кому помешал, а?

Папаша перевел взгляд на меня, сплел толстые пальцы.

— А ты, чистильщик, почему «нулевой»? Почему твои претенденты высоких уровней, а ты нет? Как так получилось? И почему-то ты у них в авторитете?

Я развел руками, но на выручку пришел Сергеич, воздел перст:

— Так у него — мозг! Такое выдумывает, у-у-у! Да без него мы бы…

Что ж ты треплешь, идиот?! Встретившись со мной взглядом, он сжался и продолжил:

— Он щиты придумал! И оружие смастерил!

Большой босс явно вошел во вкус и попытается поймать нас на нестыковках. Я был уверен, что он преуспеет, поэтому, чтобы переключить его внимание, достал из рюкзака рацию, пересек комнату и положил на стол.

— Перед тем как уйти, я оставил тем выжившим средство связи.

И тут в рюкзаке закопошился котенок, мяукнул, высунул голову. Папаша шевельнул лысым надбровным валиком, сверкнул глазами, встал… и расплылся в улыбке.

— Ух ты ж боже мой! Котенок! — Он вытащил Кроша и посмотрел на меня с теплотой.

— Мы его от зомби спасли, — вставил пять копеек Макс.

Шапошников опустил Кроша на пол — котенок качнулся, снова мяукнул, глядя на меня, и отправился исследовать территорию. Или мне показалось, или он стал еще больше, чем был совсем недавно.

— Он же, наверное, голодный. Распоряжусь, чтобы покормили. Написано, что это твой питомец… Жаль.

Я накрыл рукой рацию, что лежала на столе.

— Собственно, вот.

— Так-так-так. Это уже интереснее. Давай подробнее о тех, кто там остался, кто такие, сколько лет?

Получив согласие Папаши и прочтя на его лице живую заинтересованность, я взял со стола рацию, надеясь, что вода ей не повредила. Включил ее и, услышав характерный шелест, проговорил:

— Прием. На связи Альфа Центавра. Космос вызывает Еремея…

Тяжелый вздох, и родной голос воскликнул:

— Рокотов, не смешно! — бросила Карина с упреком. Донесся всхлип. — Они тут повсюду! У нас кончилась вода и еда, и замок разблокировало! Мы забаррикадировались, но они ломятся и скоро прорвутся! Вытащи нас отсюда!

Вспомнился рассказ Маши о том, как они взяли еду и подняли простыню, и захотелось сказать гадость, но я придержал яд, как и информацию о том, что Маша здесь. И про ребенка тоже промолчал. И про ночевку с Женей и гуру. Надо отдать Маше должное, она вела себя так, словно ничего между ними не произошло и не появятся здесь вот-вот ее несостоявшиеся убийцы. Не знаю, как бы поступил на ее месте при встрече с ними. В морду бы плюнул каждому уж точно.

— Мы в числе большой группы выживших, — проговорил я спокойно. — Сейчас я передам рацию главному, его зовут Пал Палыч. Он проинструктирует, что вам делать.

Рация перекочевала в огромную, как ковш экскаватора, руку Папаши.

— Девонька, — проговорил он ласково, — передай-ка трубочку мужчине.

Пока Карина относила рацию Еремею, Шапошников встал из-за стола и обратился к нам:

— Позовите сюда Константина Егоровича Бергмана, срочно!

Сергеич подорвался, замешкался у двери. К нему направился Макс, сутулясь и поглядывая на Папашу, а я не спешил, потому что это дело касалось в первую очередь меня. Папаша же этого не знал, ввинтился в меня взглядом и рыкнул:

— Я неясно выразился? Найдите Константина Егоровича Бергмана! Исполняйте! — Поймав мой взгляд, направленный на котенка, смягчился и сказал: — Зверь останется здесь, не с вами же ему тащиться.

Может, в армии такой тон и был уместен… Да что там, в нынешней ситуации только так и нужно, иначе начнется разброд и шатание. Противоречить я не стал, направился к выходу.

— Еремей Иванович, ждите. Сидите и не рыпайтесь, пока я вас не наберу… — Это последнее, что я услышал, дверь за спиной захлопнулась, отсекая звуки.

— Я говорил, не надо нам сюда, — буркнул Сергеич.

— Ой, типа на том свете лучше! — возразил Макс, шагающий к лестнице. — Типа у нас выбор был.

Когда мы вышли на порог, Бергман-Тетыща погасил уже, наверное, вторую сигарету о колонну, положил окурок в консервную банку. Он не мог слышать наш разговор, потому пришлось рассказывать про группу выживших и про то, что Папаша его срочно вызывает.

— Нам что делать? — не удержался от вопроса я. — Мы поедем с вами?

Мужчина глянул на небо: недалеко от нас висело коромысло радуги, то ли обещая продолжение осадков, то ли наоборот — не силен я в народных приметах.