В момент раздумий над этим вопросом он почувствовал, что песок, на котором он стоял, начал проваливаться с непостижимой быстротой, и даже на фрагментарное осознание происходящего совсем не хватило времени. Это было последнее испытание, тоннель, в конце которого горел белый свет реальности. Вех летел по широкой трубе с огромной скоростью, но ничего не боялся, а только глубоко вдыхал со свистом пролетавший в лёгкие воздух.

В один миг полёт прервался, и парень очутился в своей комнате. В глазах потемнело, кратковременная слепота одолела его, а сердце билось так, что, казалось, матрас кровати, на которой он лежал, пружинил от этих мощных ударов вверх-вниз.

Комнату наполнял тусклый свет люстры, висевшей над дверью. Окно было наглухо зашторено и вдобавок закрыто жалюзи. Вех был разут, серые полуботинки небрежно валялись возле входа. Он отчётливо помнил свой дикий сон и потому не хотел продолжать спать, но и вставать с постели было делом весьма тяжким. Счёт времени был потерян. Он пролежал, не зная, что делать, достаточно долго, пока всё-таки не решился напрячься и не вскочил на пол.

До этой минуты Вех думал, что навязчивый загадочный шум в его ушах – всего лишь последствие дурного сна, но оказалось, что шумело в реальности и притом довольно громко. Звучала затяжная мелодия, и парень быстро сумел узнать в ней композицию одного из его самых любимых эмбиент-альбомов. Из-за чрезмерной громкости она совершенно исказилась, превратившись в набор гудящих, шипящих, противных слуху звуков. Вех не мог поверить, что кто-то посмел настолько сильно извратить музыку, и сравнил такой поступок с унизительным плевком в лицо.

Но оставалось только догадываться, кто сидит за дверью и злоупотребляет его магнитофоном (несмотря на наличие у Веха компьютера, позволявшего слушать музыку прямо на нём, он отдавал предпочтение погружению в «живой» звук магнитофона, не скачивая свои любимые композиции в Сети, а приобретая физические носители у первоисточников. Увы, но мало кто из его знакомых поддерживал подобные заморочки). Вех помнил, как Донован подобрал его у Научно-исследовательского Центра, как они вдвоём отправились в библиотеку, а дальше шли расплывчатые и практически недоступные воспоминания. То ли они приехали домой на рельсобусе, то ли прокатились на самокатах, и ни единого фрагмента и после этих событий выдавить из мозга не удалось.

Вех, не обуваясь, прошёлся по тёплому полу, сильно дёрнул ручку и надавил на дверь всей массой своего тела. Глаза моментально заслезились от смуглого дыма, в нос проник ядрёный запах горелой бумаги, а грудная клетка самовольно выпятилась, умоляя больше не вдыхать эту вонь. Парень скорчился и приложил ладони к лицу. Он перепугался не на шутку, приняв страшное зрелище за пожар, с буйством разразившийся в квартире, но вернулся в привычное состояние, когда дым начал улетучиваться и вдалеке слабо проявились чьи-то силуэты.

– Ха-ха, Элтон, славно мы с тобой раскумарились! – донёсся крик Донована. Хриплый его голос стал ещё более деформированным, из-за чего могло показаться, что он кричит как обезьяна. – Я нащупал форточку и открыл её. Глаз вообще не чувствую! Это была плохая идея – надымить и дым наружу не выпускать, – но мне так хорошо, что уже плевать на всё!

Вех пытался идти на голос, дабы добраться до Донована, но заблудился в лабиринте из собственной мебели и стукался обо что-то ногами и головой, однако при этом никак не выдавая своего присутствия. К этому моменту он всё прекрасно понял: Дон в очередной раз обманул его и затеял в квартире нелегальную тусовку. Его переполняла злость, он был готов протаранить квартиру по диагонали и врезаться в человека, который долгое время был ему другом, повалить его на пол и долго избивать всеми подручными предметами, затем схватить его, окровавленного, за шкирку и вытолкать на лестничную клетку, но до поры до времени пытался сохранять спокойствие.

– Мы улетаем в небеса-а, нас ждёт небесная страна-а, на ней построим свой покой, на ней я буду лишь с тобой! – весело пропел второй хриплый мужской голос, тоже знакомый Веху, но из-за времени утерянный в недрах ума. – Это песня про вас с Рокси.

– Улетаем в небеса? – подивился Дон. – Чёрт, старина, звучит так, как будто мы с нею умерли, но мотив хороший, простой…

– У тебя есть галлюцинации? У меня – да. Вроде туман дыма улетучивается в окно, а у меня он не только не пропадает, но и по чуть-чуть усиливается. А в тумане этом прыгают белоснежные зайчики и оставляют невидимые следы от лапок. Вот, прямо только что один перед моей ногой прыгнул и скрылся! Ощущение, что я на охоте.

– Ты бы заканчивал курить по пять сигар за раз, Элт.... – Под конец Донован рассмеялся и исковеркал имя друга. – Всегда так: сперва безобидные зайчики, а затем в голову такие обсессии забиваются!.. И друзья тут же становятся скрытыми врагами, желающими вонзить нож в твою спину, и высота в двадцать этажей кажется тебе лёгким препятствием, и люди вокруг превращаются в боксёрские груши… Поосторожнее с этим.

– Не, пять сигар до такого не доведут. Вот если шесть или семь – тогда начнутся проблемы. Я не собираюсь столько выкуривать! От такого количества тошнить начинает! Но я знаю парня, который знает парня, который знает парня, скурившего аж десять штук! Говорят, накрыло так, что пришлось лупить его по башке до потери сознания.

– Охренеть. Мне хватает трёх. Бог троицу любит. Слыхал о таком?

– Слыхал, но какое мне до него дело? Бог не трогает меня, я не трогаю его – и мы в расчёте.

Хлёсткий удар чем-то тяжёлым прошёлся по левой щеке Донована. Из-за дыма, до сих пор продолжавшего царить в квартире, парень не сразу понял, что только что коснулось его лица, и списал всё на галлюцинации.

– Воу, у меня только что такое появилось… – Не успел Дон договорить, как кожа на пострадавшей щеке стала неистово гореть, причиняя ему невыносимую боль. Он припал к полу и начал ёрзать всеми конечностями, наполняя комнату тошным криком.