И вот однажды ночью дед с отцом подожгли усадьбу Котова, и мы все ушли в лес. Так начались наши скитания по бесконечной сибирской тайге. Дед говорил, что знает место, где нам будет хорошо и безопасно. Мы верили и шли за ним. Как кочевники мы меняли места проживания, продолжая искать заветное место.

Но вскоре наступили тяжелые времена. Первой умерла мать, она не смогла разродиться при родах, потом от голода умер мой младший брат. Отец с упреком посматривал на деда, но он был неумолим и все дальше и дальше уводил нас в тайгу, ища заветное место.

И вот этот день настал. Мы вышли из леса и увидели большую долину с цветущим лугом. На глаза сразу попалась почерневшая от времени изба и еще несколько ветхих строений, обнесенных разрушенным частоколом. За долиной стоял большой и высокий утес, покрытый лесом, а где-то совсем рядом протекала речка, издавая приятный шум живительной влаги.

– Пришли! – Произнес дед и упал на землю.

Он обнимал землю руками и возносил хвалу Богу.

– Нашел! Слава Тебе Господи! Нашел!

Отец тоже прилег рядом и поблагодарил Бога, а я, прокричав громкое «Ура», бросился плясать на поляне.

Меня поддержал и мой друг – большая черная собака. Она прыгала возле меня и радовалась вместе со мной.

Набегавшись, я лег рядом с отцом и прошептал:

– Пришли, слава Тебе Господи!

– Как же это было давно? – Произнес я.

Возвращаясь к реальности, я присел на корточки, и стал рассматривать место у дерева. Здесь я нашел следы человека. Мокрая листва на земле была примята, выдавая небольшой вес незнакомца. Я огляделся и пошел по его следу. Не пройдя и пяти метров, я услышал лай собаки. Это была Белка, которая в тайне сопровождала меня в ивняке.

Она стояла неподалеку, и я направился к ней.

– Ты чего шумишь? – Тихо спросил я собаку, а она продолжала лаять у коряги старого дерева.

За грудой наваленных еловых веток, которые служили маскировкой, кто-то был. И это был он… Я взвел курок и направил ружье в сторону зверя. Собака, осмелев, с лаем бегала вокруг злополучного места, но подойти ближе не решалась. Стволом ружья я стал разгребать завал. Убрав очередную ветку, я увидел лапу волка, она лежала неподвижно и было очень похоже, что он издох.

– Хорошо бы! – Подумал я.

Добивать раненого мне не хотелось.

Мне вдруг припомнилась старая история из моей жизни. Как-то отец подстрелил волка, который таскал у нас кур. Раненый зверь ушел, а отец, увлеченный охотой, решил его добить. Преследование волка оказалось не таким легким, как думал отец. След волка уводил нас на вершину утеса, и мы шли за ним, замечая, как зверь, истекая кровью, терял силы. Погоня оказалась изнурительной, и мы остановились на привал, чтобы немного отдохнуть.

Я уговаривал отца оставить эту затею и вернуться домой, но он стоял на своем и убеждал меня, что все скоро закончиться, волк, обессилев, сдастся. Мы продолжали идти по его окровавленному следу.

Всю дорогу я молил Бога найти волка мертвым. Я не хотел участвовать в убийстве раненого зверя. Бог услышал меня, и мы вскоре, оказавшись на краю утеса, потеряли его след. Подойдя к самому краю скалы, мы посмотрели в бездну. Далеко внизу у подножия скалы, лежало безжизненное тело волка.

– Самоубийца! – Произнес отец, вешая ружье на плечо.

– Чего? – Удивился я. – Может он случайно, может он споткнулся.

– О чем ты говоришь сынок? Посмотри, – отец указал на широкий окровавленный след, – последние метры он уже доползал до края обрыва. – Он покончил с собой. Это ясно. – Заключил отец.

– Это, как же так, батя?

– Он уводил нас от своего логова. У него была семья, и кур он таскал волчице и щенкам. Потому что быстро и легко… А знаешь, что я тебе скажу, сынок. – Обратился он ко мне. – Его жилище недалеко от нашего. Мы соседи!..

Отец замолчал, а я, додумав его мысль, спросил:

– Ты же не станешь убивать волчицу?

– Нет. Пусть живут. Пошли домой сынок.

– Да, батя у меня мужик бывалый… И откуда у него такие познания? Он же не охотник и ни рыбак – простой мастеровой – работяга. – Размышлял я вслух, уже смелее разбирая завал.

Я был убежден, что волк издох и поэтому кучу разбирал руками. Вдруг я услышал глухое рычание. Зверь приподнял голову и оскалил клыки. Я отскочил назад и прицелился. Волк был обессилен и, не удержав головы и минуты, он с рычанием опустил ее на землю. Угрозы он уже не представлял и я, отложив ружье в сторону, убрал последнюю ветку с его тела. Когда я увидел белую повязку на его раненом боку, я обомлел. Кто-то не только сделал волку перевязку, но и обработал его рану. Рядом лежали окровавленные лоскуты и банка с зеленой массой, похожая на мазь.