– Лампадка погасла – зажги.

Я встал с широкой лавки, которая ночью служила мне ложем, и направился к небольшому иконостасу в углу избы. Взяв лучину, я подпалил ее от углей в печи. Огонь осветил наше скромное жилище, и я посмотрел на отца, который лежал у стены напротив.

– Ты как батя?

– Худо мне сынок, все горит внутри. Ты зажги-то лампаду. Да посмотри, может маслица надо подлить?

Я зажег лампаду, и ее теплый свет озарил лик Бога.

Я прочел молитву и перекрестился.

– Вот и ладненько, – услышал я одобрительный голос отца.

Я подошел к небольшому окошку и тяжело вздохнул. Где-то на болоте прокричал сыч, а крупные капли дождя барабанили по крыше нашего жилища. При появлении луны, которая время от времени выплывала из облаков, вырисовывался темный контур леса, а промокшая береза хлестала своими ветками по мутному стеклу.

– Вот и осень пришла. – Сказал я и подошел к отцу.

Я присел на край кровати и посмотрел на него.

Лицо его было мокрым от пота, который выступал у него на лбу и маленькими ручейками стекал на подушку.

– Худо мне сынок, помру я скоро.

– Ты это брось батя!

– Выкарабкаешься ты у меня мужик сильный. – Успокаивал я его, а он продолжал:

– Сам-то справишься?

Я промолчал и положил ему руку на плечо. За окном раздался продолжительный вой волка. Мы переглянулись, а вой повторился.

– Это он! Убей его, Витя!

– Сам издохнет! – Буркнул я. – Ты ему кишки выпустил недолго ему осталось.

Вой за окном повторился. Потом еще и еще раз…

– Убей его, Виктор! Мучается он. Жалко зверя – убей!

– Странный ты батя! Он Бекаса задрал, тебя чуть не угробил, а ты – жалко зверя! – Ответил я и вернулся к окну.

Дождь прекратился, а далеко за лесом небо посветлело.

Начинался новый день.

К мокрому стеклу прилип кленовый лист, и я произнес:

– Ты откуда взялся бродяга?

– Чего ты там?.. – Спросил отец, а я ответил:

– Кленовый лист откуда-то прилетел. Я что-то в округе и не встречал этого дерева.

– Это он известие тебе принес – новости для тебя, – ответил отец и закашлялся, – а клен у нас есть, только подольше к утесу…

– Красивый! – Произнес я, трогая лист через стекло.

– Что за новость ты мне принес? – Спросил я, а за окном опять раздался волчий вой.

– Витя, он недалеко…

– Ладно, батя, сделаем!

– Возьми Белку с собой, она хоть и щенок, но собака толковая с ней побыстрее получится.

– Ты не переживай все сделаю в высшем классе, только ты выздоравливай, пожалуйста.

– Я постараюсь. Ты мне морсу налей, пить хочется.

– Батя, утро за окном – сейчас кушать будем.

– Не хочу.

– А давай я ушицу сварю. Я вчера окушков наловил…

– Уговорил. – Согласился отец и попросил. – Попить-то дай!

– Сейчас, батя, сейчас! – Сказал я и вышел в сени.

Здесь было темно и я зажег светоч, закрепленную к стене. Огонь осветил сени, а в углу заблеяла коза Машка – виновница происшествия, случившегося накануне.

– Ну и чего ты теперь бекаешь? Чего тебе дома-то не сидится Маша? Сколько раз тебя Бекас из лесу приводил? – Упрекал я животное, наливая морс в кружку.

– Эх, Машка, Машка! Натворила ты бед…

Коза затопала копытцами и жалобно посмотрела на меня.

– Нет, дорогая, посиди-ка ты лучше дома.

Я хотел было уже уйти, как заметил в углу сеней окровавленную одежду отца.

– Да, досталось бате. – Произнес я, вспоминая, как вернувшись из леса, увидел страшную картину; отец весь в крови за бок держится, собака издыхает, и коза рядом бегает, как сумасшедшая.

– А волчище хорош! – Вслух рассуждал я. – Бекаса одолел, а он пес крепкий. Жалко собаку. – Произнес я, проходя в горницу.

– Ты чего бурчишь, Витя? – Спросил отец.

– Да я все никак не успокоюсь. Как это он не побоялся средь бела дня напасть? Жилище человека, собака?..

– Ты о ком? О волке?

– Да о нем проклятом!

– Этот волк одиночка. Ему волчьи законы не писаны. Этот на все пойдет, и флажки его не остановят…

Отхлебнув с кружки морс, он продолжил:

– Этот зверь, Витя, заслуживает уважения.

– Ну ты, батя, даешь? Он тебя порвал, а ты – уважения.

– Он пришел не меня убивать и не Бекаса, он пришел за Машкой – за козой. Он же зверь, Витя, ему есть охота.