Отец допил напиток и продолжил:

– А тут Бекас, а потом и я… Двое на одного, а он не убежал, не испугался. И если хочешь знать – он меня пожалел.

– Это как?

– А вот так! Эту схватку я проиграл. – Признался отец. – Ножом я его ударил, когда он собаку рвал, меня он даже и не видел. Это уже потом, соскочив с ножа, он кинулся на меня. Рванул меня за бок и уложил на землю. Еще мгновение и его клыки вонзились бы мне в горло. Но он этого не сделал. Он спрятал зубы и ушел прочь. Я видел его глаза, Витя, я видел их так близко, что в них мог разглядеть самого себя.

Отец тяжело вздохнул и погладив бороду сказал:

– Это я запомню на всю жизнь. Глаза зверя, а взгляд человека…

Он закашлялся, а вой повторился.

– А волка убей! Вон, как мучается? Это же не вой – это стон.

Я прислушался. За окном было тихо и только редкие капли дождя напоминали о приближении осени. Отец заснул, но его губы еще что-то шептали во сне.

– Бредит. – Подумал я и направился к выходу.

Уже в сенях я услышал его голос:

– Машку не выпускай! Присматривать за ней некому.

– Я все понял батя! – Крикнул я в ответ.

* * *

Я шел по осеннему лесу без особого желания найти раненого волка. К тому же следы его были смыты дождем и плотно прикрыты листвой и мелкими иголками хвои. За все время моего поиска я ничего не нашел, кроме колонии черных груздей, да запоздалых лесных ягод, которые я складывал в корзину, предусмотрительно прихватившую с собой на охоту.

В лесу было тихо и только изредка поскрипывали ветви старых деревьев. Белка, молодая лайка, бегала по осеннему лесу, не скрывая своего восторга от прогулки. Она то останавливалась, прислушиваясь к чему-то, то срывалась с места и, как ужаленная носилась между стволов деревьев. Потеряв надежду найти зверя, я повернул к дому.

Я решил вернуться обратно по берегу небольшой речки, чтобы заодно проверить сетки, поставленные мной накануне. Я уже был на полпути до цели, когда заметил, что собака вдруг остановилась и зарычала, оголяя свои клыки. Шерсть на ее холке поднялась дыбом, хвост закрутился колечком, а сама она напоминала сжатую пружину, которая вот-вот разожмется.

– Ты чего, Белка? – Тихо спросил я.

Собака зарычала, продолжая стоять в стойке. Принюхиваясь, она перебирала лапами и как будто ждала от меня команды к атаке.

– Ты думаешь, это он? – Спросил я, осматривая кусты.

Впереди меня стоял небольшой ивняк с труднопроходимыми зарослями. Как правило, я всегда обходил его по краю обрывистого берега, но сейчас, присматриваясь к поведению собаки, я направился к нему, снимая ружье с плеча.

– Ну чего стоишь? Пошли! – Подгонял я Белку.

Она нерешительно сделала несколько шагов и остановилась. Заглядывая мне в лицо, она жалобно заскулила, и я спросил:

– Что боишься?

Я подошел к ивняку и заметил, что он изрядно поредел и уже не казался мне таким непроходимым. Часть листвы облетела и к моему счастью, он хорошо просматривался. Сделав несколько шагов в зарослях кустарника, я заметил, что собака идет за мной попятам. Виновато повизгивая, она ели передвигала лапами.

Я посмотрел на нее и сказал:

– Иди-ка ты лучше домой.

Белка удивленно посмотрела на меня, а я скомандовал:

– Домой!

Собака отбежала метров на десять и остановилась, как бы желая убедиться в правильности моего решения.

– Домой! – Строго приказал я, и она убежала.

Я проводил ее взглядом и продолжил свой путь вглубь ивняка. Вскоре на моем пути появилась большая и старая ива с корявым стволом, покрытым мхом и лишайником. Ее ветви были раскинуты до самой реки, а побеги плавали на поверхности воды. Обходя раскидистый куст ракиты, я увидел перед собой большую срубленную ветку. Сруб был совсем свежим и меня это очень насторожило. Он был сделан мастерски. Кто-то хорошо владел топором и с одного удара отсек большую ветку от ствола.

– Кто это мог сделать? – Подумал я и посмотрел на иву.

– Странно!.. – Вслух рассуждал я. – Сколько себя помню, ни разу не встречал в этих местах людей.

* * *

Когда-то давно, когда я был еще маленьким, мои родители ушли в тайгу подальше от людей. Причиной тому стала большая ссора моего отца с местным богатеем Котовым.

Тогда мы жили в деревне Самохвалово Омской губернии и мать с отцом батрачили на него. Отец работал кузнецом, мать стряпухой, а дед Андриан подрабатывал у него конюхом. Мать моя была красивой женщиной и молодой барин – сын хозяина, заметил ее. Он стал ее обхаживать и приставать. Все это и послужило причиной для пересудов и сплетен среди людей. Отец тогда строго предупредил Прохора, так звали сына Котова, за что и был изгнан со двора. Но этим все не закончилось. Молодой барин продолжал домогаться матери и однажды, потеряв надежду на согласие, решил взять ее силой и нахрапом. Это заметил мой дед и вступился за мать. Прохор кинулся на него с кулаками, но получил достойный отпор. Дед Андриан хоть и был уже в годах, но оставался еще крепким мужиком. Он схватил Прошку за грудки и, оторвав его от земли, повертел своим могучим кулаком у него перед носом. Потом для убедительности строго погрозил пальцем и бросил его в навозную кучу. Униженный и оскорбленный отпрыск Котова с угрозами убежал в дом. Все это не прошло бесследно для моих родителей.

Начались гонения и преследования со стороны барина. Котов откровенно мстил нашей семье и это заметно отразилось на нашем благосостоянии. Появились проблемы с работой и питанием. Несчастья нас преследовали повсюду; то вдруг исчезла лодка, то сгорит сено, а тут еще единственная корова пришла с пастбища с вилами в боку.

Но и этим все не закончилось… Как-то соседский мальчишка сообщил нам, что дед Андриан лежит чуть живой у реки. Избитого и покалеченного мы принесли его домой. Моя бабка Анастасия убивалась от горя. Дед выжил, а она умерла, не выдержав натиска богатеев. Дед спешил поправиться, чтобы отомстить за жену и всех нас.