– А в чем? – переспросила она.

– В уязвимости.

Ведь он попал в точку. Словно каким-то образом видел, что творилось у нее в душе, и теперь докапывался. Жестко, безжалостно тащил на свет божий истину. А ей было стыдно! Злые слезы так и просились на глаза, пока он негромко озвучивал свою мысль.

– Не имеет значения, какие подписки ты даешь и что обещаешь. Это все равно остается тут, в этих стенах. А ты, Даша, выходишь наружу. И ты по сути беззащитна. Это грязный бизнес злых дядек, беспринципных и циничных. И для них обидеть маленькую беззащитную девочку, надавить, запугать – это…

Он эмоционально взмахнул рукой и отвернулся.

– Но… – Даша в недоумении коснулась рукой лба. – Подождите, ведь то, что вы мне показывали… Там вся бухгалтерия белая.

Он хмыкнул.

– Конечно, я бы и никогда не заставил тебя подписывать ничего такого.

Вот честно, Даша уже ничего не понимала, она просто растерялась, а он продолжал:

– Есть другие вещи. Так называемая теневая экономика. И еще очень многое такое, о чем примерные девочки вроде тебя слыхом не слыхали. А я, помимо всего прочего, игрок Даша.

Вот тут ей сделалось страшно.

– А как же вы один, если это так опасно… И без охраны?

Она ведь слышала и сама не раз в кино видела, что всякие там теневые авторитеты без телохранителей на улицу нос не высовывают. И все равно их убивают… Иногда.

– Ты. И называй меня по имени.

– Ты, – сглотнула она. – Для тебя это разве не опасно?

– Даша, – он странно усмехнулся, провел рукой по волосам и снова скрестил на груди руки. – Я играю в эти игры с семнадцати лет. Как видишь, цел пока.

Она смутилась еще больше. И когда Игорь снова заговорил голосом преподавателя, уже просто кивала.

– Я доверяю тебе стратегически важную информацию. Потому я должен иметь полную картину всего, что происходит в твоей жизни. Любая угроза, даже если если ты ее не видишь или не различаешь, но чувствуешь. Я должен узнать об этом раньше, чем опасность станет реальной. Чтобы суметь защитить. Теперь мы связаны информацией, и все, что касается твоей безопасности, также касается и меня. Понимаешь?

– Понимаю, – пробормотала Даша, опуская голову.

– Потому что ты уязвима. К тому же, у тебя маленький ребенок. Что ты будешь делать, ему будет грозить опасность? Ведь кроме больной мамы, рассчитывать тебе не на кого.

Даша внезапно похолодела, вспомнился неизвестно откуда взявшийся интерес Тимура к сыну.

– Я ведь не просто так обещал тебе разобраться, – теперь в его голосе чувствовалась что-то вроде легкой обиды. – И потому повторяю свой вопрос: ты была немного не в себе утром, когда пришла, что именно случилось, что заставило тебя нервничать?

Даша сдалась. Неудобно было признаваться, втравливать его в эту грязь, но он прав.

– Я понимаю.

Ей так хотелось расплакаться и зарыться куда-то, она прерывисто вздохнула и качнула головой.

– Вчера приходил Тимур. Мой бывший.

Игорь неуловимо напрягся и опустил руки, на лице возникло жесткое выражение. Сейчас он действительно напоминал ей волка.

– Водаев? Что хотел? – коротко спросил он.

– Я не знаю, – проговорила Даша. – Но это странно, потому что его не было больше двух лет. Он как исчез тогда, бросив меня посреди того кошмара беременную, так с тех пор и не появлялся. А вчера вдруг объявился.

Ей снова вспомнились слова бывшего. Обидные, отдававшие гнильцой.

…А ты изменилась, подурнела. Работу нашла? Или так и болтаешься, как г***но в проруби?

…Разговор не окончен.

Даша вскинула взгляд на Игоря и сказала:

– Самое неприятное, что мама в мое отсутствие пустила его в дом. И он ее спрашивал, устроилась ли я на работу, и к кому.

Игорь смотрел внимательно и хмурился, а до нее вдруг дошло.

Даша ахнула, прикрывая рот ладонью:

– Простите… Он же неспроста спрашивал да? Он же… Получается, я вас подставила?! Клянусь, я…

Она все-таки не сдержалась. Слезы досады и разочарования, злости на себя, на свою глупость и такую непрошибаемо неудачную судьбу потекли из глаз. Даша закрыла рот рукой и сжалась в комочек.

Игорь мгновенно оказался рядом, мягко обнял ее и притянул к себе. Теперь она всхлипывала ему в грудь, и было так неудобно, но просто не хватало сил отстраниться. Потому что это трудно – постоянно бороться с судьбой. Бросаться грудью на ледяные торосы, разбиваясь в лепешку, а на выходе все равно полный ноль, очередное поражение.