— Может быть, это временно, — попыталась она убедить себя. — Может быть, это пройдет само по себе через несколько часов.

И, может быть, появится фея-крестная и исполнит твои три желания.

Нет, если и был способ исправить это, то она должна была сделать это сама.

А если не было, она умрет.

Но она уже приняла решение. Если она умрет, то умрет чемпионкой.

13. ГAвин Грив

Церемония открытия турнира исторически является последним шансом, который у кого-либо есть, чтобы саботировать чемпиона, прежде чем начнется настоящая борьба.

Традиция трагедии

Сегодня вечером начнется турнир, и семь чемпионов будут сражаться друг с другом, пока не останется один победитель.

Поэтому, естественно, Илвернат устроил вечеринку.

Гэвин чувствовал, что напряжение нависло над всеми в городском банкетном зале. То, как члены соперничающих семей смотрели друг на друга. То, как «удачи» было сказано с достаточной неискренностью, звучало так же, как «прощай». У всех на лицах было голодное выражение — от жажды алкоголя или резни, все равно. Банкет турнира всегда был тихим, тайным мероприятием, но некоторые репортеры и зрители пробрались внутрь, несмотря на магическую защиту, которая предположительно блокировала тех, кого не было в списке гостей. Вспыхнули фотовспышки, разинули рты заклинатели, и Гэвин задался вопросом, найдут ли они способ проникнуть и на территорию турнира, если ужасные фотографии его смерти скоро появятся в Затмении Илверната. Он, вероятно, даже не попал бы на первую полосу.

Гэвин держался в задней части зала, рядом со столом с закусками, со вкусом расставленными вокруг портретов чемпионов последнего турнира. Раздраженный, он воткнул зубочистку в кубик сыра с блюда рядом с Питером Гривом, который был точно так же пронзен Древним проклятием Стрел. Его семья, не теряя времени, направилась прямиком в открытый бар; его мать уже покачивалась на шпильках.

Рядом с матерью Гэвин заметил Рида Мактавиша, потягивающего напиток. Рид поймал его взгляд и подмигнул, затем неторопливо направился к нему, самодовольный, как кошка с птичьими перьями, торчащими изо рта.

— Что ж, Грив, — сказал он. — Как тебе мой маленький подарок?

Татуировка в виде песочных часов на бицепсе Гэвина болела под его дешевым костюмом, тем же самым, в котором он был на свадьбе Каллисты. Гэвин не использовал магию со времени Спички. Он не хотел признаваться в этом, но боялся того, что произойдет, когда он это сделает.

— Хорош, — проворчал он.

— И ты хоть немного подумал над моим предложением? Что в этой печальной маленькой игре может быть нечто большее, чем победа в ней?

По правде говоря, Гэвин совершенно забыл об этой части их разговора. Теперь он обдумал это — очевидно, Рид пытался предложить ему еще одну сделку. Но Гэвин уже превратил свое тело в неестественный магический сосуд в погоне за победой в турнире. Ему не хотелось снова играть в лабораторную крысу.

— Теперь я знаю, как работают твои сделки, — хрипло сказал он. — Уходи, Мактавиш.

— Твоя потеря.

Рид поднял свой бокал в насмешливом тосте и растворился в толпе.

Гэвин глубоко вздохнул, чтобы успокоить нервы, но это было трудно, когда в комнате было так много других чемпионов. Лица, которые когда-то заполняли его досье, здесь, в реальной жизни.

Финли Блэр и его малиновый галстук, хвастливо надевший цвет высшей магии. Элионор Пейн рядом с ним позирует репортеру. Изобель Макаслан, ее волосы, как кровавое пятно, рассыпались по спине ее белого платья.

А в углу его отец размахивал бокалом, янтарь поблескивал в свете люстры. Его мать повисла у него на плече. Каллиста сидела на неудобном краю стола Пейна, не обращая на него внимания.

Внезапно для Гэвина все это оказалось слишком. Он оставил свою тарелку под фонтаном с фондю, окрашенным в алый цвет, рядом с фотографией Альфины Лоу. Затем выскочил на площадь.

Здесь вечеринка была немного менее душной. Маленькие группы людей сплелись вместе в прохладном вечернем воздухе. Над их головами парили и мерцали в вечернем небе магические фонари, магические камни внутри них сияли белым.

Затем он услышал это: за джазовой музыкой, доносившейся с банкета, слышались слабые звуки пения.

— ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ВЫ ВЫИГРАЕТЕ ПРИЗ, ВЫ НЕ ПРОЩЕНЫ ЗА ТЕХ, КТО УМРЕТ!

За фонарями, на краю городской площади, стояла небольшая толпа охотников на заклятия. Они размахивали плакатами с гневными лозунгами. В конце концов, это не заклинатели. Еще хуже — протестующие выкрикивают плохие стихи. Должно быть, они собрались здесь в какой-то последней отчаянной попытке помешать турниру этого поколения состояться.

Не было смысла спорить о нравственности проклятия. Это было то, что было, и Гэвин не собирался чувствовать себя виноватым из-за желания пережить это.