Кристалл начал пульсировать слабым, тонким светом.

Внезапно желудок Изобель сжался, а рот наполнился чем-то горячим. Она склонилась над доской заклинаний и выплюнула кровь на септограмму.

И она не остановилась. Кровь выливалась из нее с удушающими, дрожащими порывами, просачиваясь в ее тускло-зеленый ковер и окрашивая его в черный цвет. Она наклонилась и со стоном схватилась за живот. Хлынуло еще больше крови. Все больше и больше, пока все не пропиталось ею, пока она не потекла по ее подбородку, не намочила волосы, не покрыла руки.

Она совершила ошибку.

Боль пронзила грудь Изобель, за ней последовала паника. Она упала, прижавшись щекой к краю доски с заклинаниями. Комната закружилась, и кровь брызнула все больше и больше, когда она закашлялась.

Черно-белое расцвело перед ее глазами, как чернильные пятна, даже когда она зажмурилась. Воздух, которым она дышала, был колючим от магии. Здесь больше магии, чем она когда-либо чувствовала. Душило ее.

Она должна была быть сильной. Она должна была выжить. Оцепенев, она приготовилась к худшему.

Затем, внезапно, ощущение исчезло.

Изобель подождала несколько мгновений, прежде чем неуверенно сесть. И ее пол, и ее одежда были в беспорядке. Ее сердце бешено колотилось, и она схватилась за живот.

Она знала, что заклятие может быть опасным. Она и раньше испытывала неприятные последствия, но никогда от такого сильного заклинания, как это.

Нерешительно она схватилась за заклятие в центре доски заклинаний, кровь, покрывавшая ее, стекала по ее руке и запястью. Она стерла его большим пальцем. Свет внутри камня перестал пульсировать, так что — если это еще не было очевидно — она знала, что ее попытка создания была неудачной.

Всхлипнув, она швырнула его в стену.

Она была какой-то выжившей, какой-то чемпионкой.

Она, пошатываясь, поднялась на ноги и открыла свой шкафчик с драгоценностями. Хотя большая часть ее припасов уже была упакована для турнира, несколько основных магических камней остались внутри. Она потянулась за заклинанием «Прощай, прощай, боль в животе» первого класса.

Но за мгновение до того, как она схватила его, она заметила нечто странное. Внутри не было света.

Ни в одном из камней в ее шкафу не было света.

Ни в одном из колец на ее пальцах не было света.

Она отшатнулась, сбитая с толку. Затем она опустилась на колени перед своей спортивной сумкой и расстегнула ее. Внутри была одежда, бутылка с водой, нескоропортящиеся закуски, тампоны и — на дне — ее магический арсенал для турнира: заклинания и заклятия всех видов, фляги, наполненные предварительно собранной необузданной магией.

Вот только фляги были пусты.

И заклинания — и заклятия потемнели.

— Нет, — простонала она. Этого не могло быть. Магия не могла просто исчезнуть.

Ища утешения, Изобель инстинктивно потянулась к медальону матери, висевшему у нее на шее, и открыла его. Броня Таракана, которую Рид дал ей, должна была быть запечатана в камне внутри.

Вместо… она ничего не видела.

И именно тогда она поняла это. Магия не исчезла. Исчезло ее восприятие магии. Она не могла видеть ее, не могла чувствовать, не могла использовать. Никаких заклинаний, никаких заклятий, ничего.

Изобель прижала руку ко рту. Она клялась, что слышала похоронный марш в своей голове.

Церемония открытия началась через несколько часов, и она была беззащитна. Ей повезет, если она продержится эту ночь.

Она должна рассказать своему отцу. Даже если он не сможет это исправить, он может рассказать семье. Они могли бы найти другого чемпиона. Но…

Ее грудь сжалась. Он бы подумал, что она сделала это с собой нарочно. После того, как она плакалась ему о том, что не хочет быть чемпионом, после того, как он обвинил ее в трусости, неблагодарности и стыде за то, кем она была, конечно, он заподозрит саботаж.

И тогда оба ее родителя возненавидели бы ее.

Тихий голос в голове Изобель напомнил ей, что это все же лучше, чем быть мертвой.

Но более громкий, резкий голос не согласился. За прошедший год Изабель слишком хорошо знала, каково это, когда тебя ненавидят люди, о которых она когда-то заботилась. Всем миром.

Оттолкнуть свою мать было собственной виной Изобель. Испортить заклятие тоже. Но она не могла потерять единственного человека, который у нее остался, особенно человека, который верил в нее больше, чем кто-либо, даже она сама.