Мне хотелось закричать, что я никогда больше не смогу делать массаж без напоминания о Тайтоне, но это было бы слишком больно.

— Повидайся со своими друзьями и немного погуляй. Это пойдет тебе на пользу, моя дорогая. Как только мы здесь, в офисе, решим все по поводу твоей книги, я пришлю тебе план, и мы подготовим тебя к пресс-туру.

Через несколько часов после того, как я покинула офис Эбони, я встретилась с двумя моими подругами-писательницами. Мы вместе учились. После первых поцелуев и объятий мы уселись и стали говорить обо всем, но когда пришло время расспросов обо мне, мне вдруг стало неловко.

— Разве ты не говорила, что встречалась с издателем этим утром? — моя подруга Тина высморкалась, и от этого ее большие светлые кудри запрыгали вокруг головы. — Прости, у меня заложен нос. Я уже хотела остаться дома, но мы так давно тебя не видели, и я скучала по тебе.

Я улыбнулась.

— Я тоже скучала по тебе. И ты права, я сегодня встречалась с Эбони.

— И все прошло хорошо?

— Я думаю, да. Она была в восторге от книги и назвала ее свежей и уникальной.

Эмбер, которая в детстве попала в аварию и поэтому вынуждена была находиться в инвалидном кресле, наклонилась вперед.

— Я умираю от желания узнать, о чем она.

— Это любовный роман.

— Роман? — Тина удивилась, а Эмбер сморщила нос и откинула свои заплетенные в сотню тонких косичек волосы за плечи. Яркие цвета розовой, желтой, зеленой, голубой и фиолетовой пряжи в косах подчеркивали ее кожу цвета карамели.

— Кто в наши дни пишет романы?

Застигнутая врасплох осуждающим тоном Эмбер, я выгнула бровь.

— Я пишу.

— Но зачем? Для них разве есть аудитория?

Тина шикнула на Эмбер и повернулась ко мне.

— О чем твоя книга?

Я рассказала им о «Запрещенных письмах с Севера», и Тина подвинулась еще дальше на краешек стула.

— И что потом?

— Потом брат Марка следует за ним и тоже взбирается на стену. Он ревнует и ждет, пока Марк вернется домой той ночью, а затем пробирается в дом Дейдры.

— О нет, — выдохнула Тина, а Эмбер закрыла уши. — Если он причинит ей боль, я не хочу об этом слышать. Это страшно.

— Расслабься, это романтика. В таких романах всегда счастливый конец.

— Что это за счастливая история, в которой женщина оказывается в опасности? Я удивлена, что Эбони не сказала тебе удалить эту часть

— Небольшая опасность поможет зацепить аудиторию. — Я подула на свой чай; он все еще был слишком горячим, чтобы пить.

— Ты имеешь в виду травмировать ее.

— Эмбер права. Ты должна быть очень осторожна, чтобы не перейти границу.

Я уставилась на них.

— Что с вами двумя не так? Меня не было меньше полугода, а вы стали говорить так, будто забыли все, чему нас учил профессор Мэддисон в университете: «Когда вы читаете хорошую книгу, у вас закипает кровь, кружится голова и учащается пульс. Вы можете ненавидеть то, что читаете, но если слова так сильно на вас повлияли, значит, автор добился своего».

Когда они обменялись настороженными взглядами, я застонала.

— Вы ведь помните эти слова, верно?

Эмбер поиграла с подлокотником своего инвалидного кресла.

— Я больше не уверена, что верю этим словам. Совет собирает данные о последствиях эмоционально напряженных развлечений, и это вызывает тревогу. Я имею в виду, что раньше люди любили страшилки, а теперь все знают, что они токсичны для вашего мозга

— И все же. Разве это не наша работа как авторов — провоцировать и возбуждать читателей? Как я могу написать книгу, если я боюсь расстроить их чувства?

Эмбер пожала плечами.

— Мы с Тиной обе пишем детективные романы, и нам пришлось адаптироваться после того, как вышел запрет на ужасы. Теперь мы постоянно думаем о том, чтобы напряжения в них не было слишком много.

Я нахмурилась.

— Итак, ты согласна с цензурой Совета?

Эмбер кивнула.

— Я думаю, что они должны были это сделать. Я была бы в ужасе, если бы расстроила кого-нибудь или напугала.

Откинувшись на спинку стула, я отставила свой чай и засунула руки под бедра.

— Это чушь.

Тина понизила голос.

— Осторожно. Ты же не хочешь, чтобы кто-то донес на тебя за использование оскорбительных слов.

— Очень смешно.

Когда они не улыбнулись мне в ответ, мой смех стих, а губы сжались.

— Только не говорите мне, что Совет принял закон об общении?

— Ты не знала? Это было в новостях. В ИБМ есть информация.

— Нет, я не знала! — я огляделась вокруг так, будто все в ресторане могли записывать каждое мое слово. — То есть «чушь» говорить теперь нельзя?