– Что случилось?!

– Мой дедушка… Он был Хранителем! Он вылечил моего щенка! Повесил ему на шею нить исцеления…

– Ты уверена?

Я судорожно закивала, и повернулась в его сторону. Страх прошиб меня насквозь.

Мне было страшно.

Очень страшно, вспомнить то, от чего так пытался защитить меня отец.

– Мне кажется, что это была женская спальня, – Лайон обвел руками комнату, дверь которой недавно с ловкостью слетела с петли, и чуть не прибила меня.

И я двинулась к нему, уже в глубине души понимая, кому она принадлежала.

На стене висело огромное разбитое зеркало в резной оправе, а на огромной кровати лежал грязно–зелёный матрас, пронизанный пружинами.

Дверцы некогда красивого шкафа были перекошены, а на полу валялись ветхие книги… По-видимому, тому, кто грабил дом после загадочной смерти семьи, книги были абсолютно не интересны.

– Лайон, открой, пожалуйста, шкаф, – попросила тихо, вспомнив его просьбу.

Пока мой напарник направлялся туда, я подняла одну из книг, переворачивая пожелтевшие и сырые страницы дрожащими руками. Сборник стихов. Тех, которые так любил читать мне отец.

На глаза навернулись слезы, и я, быстро проморгавшись, попыталась сдержать свои рвущиеся наружу эмоции.

– Мэйлин, иди сюда.

Я подняла голову и взглянула на Лайона. Он стоял у открытого шкафа и с интересом рассматривал его скудное содержимое.

Бросив на пол книгу, и вытерев со щеки мокрую дорожку от слез, я тут же поспешила к нему.

– Что там?

– Тут альбом.

Несмотря на то, что мне хотелось побыстрее схватить его, чтобы все рассмотреть, я действовала не спеша. Все было хрупким от сырости, влаги, и времени.

Лайон придвинулся ближе, как и я, сгорая от предвкушения новой информации.

Но стоило мне открыть первую страницу, как я, приложив ладонь ко рту, все же расплакалась.

С первой пожелтевшей страницы на нас маленькая девочка, сидящая на огромном диване и держащая на руках маленького щенка.

И это была я.

– Мэйлин... – протянул Лайон, обняв меня за плечи.

– Это я, Лайон… Это я, – шептала, понимая, что все же прикоснулась к воспоминаниям.

– Я уже понял. Художник был хорош, и отлично передал твой вздернутый нос. Мне кажется, что и в детстве ты была гордячкой и задирой.

Я усмехнулась сквозь слезы, и перевернула следующую страницу.

– Это альбом мамы. Отец рассказывал мне, что она очень любила рисовать.

С каждой перевернутой страницей мне все больше и больше хотелось плакать… Я рассматривала портреты бабушки и дедушки, сидевших в гостиной, где теперь была пустота и сырость… Разглядывала картину дома, величественно раскинувшегося среди аккуратно подстриженных кустов. Моя рука прошлась по портрету красивой молодой женщины…

Мама нарисовала даже себя.

Саурон и Элли были правы– я действительно очень похожа на нее. И, Лайон, увидев портрет моей матери, тихо присвистнул.

– Это магия, не иначе… Такое сходство… Хотя ты выглядишь более жизнерадостной, чем твоя мать. И более волевой.

Он был прав. Моя мать выглядела очень печальной… Но почему? Что произошло?

Мы посмотрели почти все рисунки, и я с грустью отметила, что сейчас в доме не ощущалось и духа того, что здесь когда-то жили эти улыбающиеся люди.

Но стоило мне дойти до последней страницы, как Лайон вырвал альбом из моих рук, и нахмурился, внимательно вглядываясь в рисунок.

– Это Ви. Тут изображены ты и моя погибшая супруга, – он указал пальцем на девочку, сидящую рядом со мной у куста роз.

– Значит, Кайл не солгал. Я действительно дружила с его сестрой.

Лайон внимательно изучал рисунок и в секунду его взгляд замер на мне.

Он смотрел так, словно не верит в это.

– Чего ты так смотришь?

– Посмотри. Тебя ничего здесь не смущает? – спросил он, поворачивая ко мне рисунок.

Я вглядывалась в свою по-детски добрую улыбку, и в нарядное платье с множеством оборок. Потом перевела взгляд на девочку, сидящую рядом со мной. Она улыбалась, но казалась немного серьезнее, чем я. Платье Ви, почти ничем не отличалось от моего… Она держала в руках маленького медвежонка, а я огромную куклу… А вот на шее куклы висели часы на длинной цепочке.

Я поднесла рисунок ближе к лицу.

– Господи, Лайон… Это же не артефакт времени?

– Хотелось бы верить, что нет… Но почему-то я думаю иначе…

– И что это значит?

В разбитое окно подул сильный ветер, гуляя сквозняком по дому… Где-то вдалеке послышались первые раскаты грома… Начиналась гроза. И я понимала, что скоро в доме вообще невозможно будет ничего рассмотреть.

– Это значит, что пора возвращаться в отдел. И обдумать все там. Возможно, мы еще успеем попасть туда до того, как начнется дождь.