– Эри, уймись.

– Ладно, как скажешь… Хотя я уверен, что ослабь мы защитную оболочку капсулы ещё хотя бы на два градуса – и вожделенное доказательство получили бы на блюдечке с голубой каёмочкой.

– Получили бы инвалида на выходе. Его реакции ничем не отличались от реакций остальных – боль и страх по экспоненте. Никаких отклонений.

– Ты ничего не понимаешь, а я чувствую, что это – тот самый! Он особенный. Он бы смог. Он лучший, понимаешь?

– Кто-то и в прошлый раз говорил то же самое. Не помнишь – кто?

– В прошлый раз, в прошлый раз… С кем не бывает! Ну и что? Не ошибается только тот, кто ничего не делает!

– Я – не ошибаюсь, Эри.

– Вот-вот! Именно что…

– Готовь следующего.

– Да готова она уже давно, можно начинать. Слушай, давай хоть с нею, а? Она той же линии, с того же помёта… Если чуть-чуть поднажать – наверняка всё получится! А самки выносливее, с нею точно ничего не случится… А-а, чёрт с тобой, давай хотя бы по верхней границе, а? Они лучшие, смотри, какая лапушка, и сквотит не хуже братца! Должно сработать…

– Превысить не дам.

– Кто бы сомневался! Зануда. Ладно, чёрт с тобой… Поехали!

ПОЧЕМУ?

Он заскулил. Тявкнул отчаянно, снова срываясь на визг.

Руки вернулись, чёрная боль исчезла, руки были мягкие и заботливые, они растирали сведённые судорогой крохотные мышцы, вытирали слёзы, гладили, просто ласково гладили. Они были добрыми, эти руки, а ему так хотелось вцепиться в них зубами и рвать, рвать, рвать, рыча от бессильного бешенства.

ЗА ЧТО?!

Он уже не помнил боли и ужаса – их смыло последнее воспоминание о невозможно огромном восторге. Боли больше не было, не было и страха, и чёрный цветок медленно умирал в груди, печально роняя иссыхающие лепестки. Он не мог жить без боли и ужаса, этот до невозможности прекрасный, но так и не распустившийся чёрный цветок.

ТАК НЕЛЬЗЯ!!!

Показать самым краешком такую прекрасную игрушку, дать уже почти что в руках подержать – и отобрать. Он ведь понял уже! Он не мог понять неправильно – слишком ярок был чёрный цветок, чтобы не понять! Он на самом деле понял! Правда-правда! Это сейчас он с каждым мигом забывает всё больше и больше из того, что понял тогда, когда рвался наружу сквозь путаницу рёбер восторженный чёрный бутон, это просто сейчас, под ненавистными ласковыми руками он забывает, забывает, забывает и совсем скоро забудет всё, но ведь тогда-то он понял! Ведь правда же понял?! Ведь мяу же, да?!

МЯУ?..

Солнце ещё не вылезло из-за края далёких гор, когда Ксант выбрался на опушку. Серые предрассветные сумерки, в которых всё выглядит одинаково призрачным и однотонным, наконец-то сменились утренним многоцветьем. И панические вопли разнообразных пернатых доносчиц, по чьей территории он проходил, стали не слышны за разноголосым птичьим гамом и пением – крылатые встречали новое утро, уверившись, что этот отдельно взятый представитель опасного ночного племени вышел в лес вовсе не для очередной охоты.

А может быть, они просто там, у себя наверху, увидели солнце и забыли о Ксанте. Они ведь совсем безмозглые, эти упакованные в красивые перья комочки вкуснятины, они не могут думать о двух вещах одновременно.

Утро было ранним и довольно прохладным, от водопада тянуло сыростью. Ксант поёжился, думая, будет ли ему теплее в сквоте. Решил, что птичка прыжка не стоит. Сквот, хоть и хорошая штука – а временами так и вообще незаменимая! – отупляет изрядно, и без особой нужды лучше в него не ходить. Потому что те, кто думает иначе, со временем вообще перестают оттуда вылезать. А оно нам надо?

Свою любимую ветку он нашёл быстро. Он мог бы её найти и в полной темноте. Не просто ночью, когда видно, в принципе, ничуть не хуже, чем днём, просто по-другому, а именно в полной темноте. На ощупь. Автопилотом. Слишком часто он уходил сюда за последнее время. Если узнает кто из старших Леди, ему наверняка серьёзно влетит за подобную глупость – мало того, что берег и сам по себе табуирован, так вдобавок ещё и Ксант проявляет неподобающее постоянство, а настоящий представитель Коварного и Опасного племени не может быть настолько предсказуем. Это типа не-мяу.

Коварного и Опасного…

Ха!

Кого они хотят обмануть своими громкими воплями, эти старые шлюхи?! Всё настроение с утра испортили, твари. Ещё и угрожают…

Нафиг.

Быстро забравшись по наклонному стволу старого какбыдуба, Ксант привычно улёгся в широкой развилке. Он не боялся, что его обнаружат свои – до очередного зажжения Сигнального Маяка ещё четверть сезона, а в другое время мало кто из правобережных ходил в эту сторону. Это было не то чтобы совсем запрещено, ха! Попробуйте всерьёз запретить что-либо настоящему коту, взрослому и половозрелому! Заморитесь пыль глотать. Просто не принято. Да и неприятно – слишком мокро, слишком противно, слишком нервирует близость левого берега. Хотя старые шлюхи наверняка преувеличивают опасность левобережных свадеб, да и настоящему ли коту их бояться, в конце-то концов, но… Всё равно неприятно. Осадочек, как в той байке про так и не спёртую гуманитарную маечку.