В голове у Валентина зазвенело, словно ему дали пощечину. Люциус откинулся назад и засмеялся почти беззвучно.

– Не волнуйтесь. Дело в том, что я был прокурором, прежде чем стал... тем, кого вы видите.- Его лицо исказила судорога.- Как вам, возможно, известно, юристы в смысле отношения к преступлению являются полной противоположностью закону - они считают каждого виновным, пока он не докажет обратное.- Люциус посмотрел на книжные полки, окружавшие их с трех сторон.Мой основной интерес все еще сосредоточен на уголовном праве. Разумеется, теперь этот интерес чисто теоретический - по крайней мере, так было до прошлой ночи. Но когда преступление происходит в собственном доме... ну, это заставляет задуматься, не так ли? Я больше не могу следовать за преступлением, поэтому оно, очевидно, следует за мной.

Валентин, слушая вполуха, приводил в порядок свои мысли. Отвлеченно ли рассуждает Люциус, спрашивал он себя, или же его слова имеют непосредственное отношение к происшедшим событиям?

– Почему вы сказали, что, не окажись я в коридоре, то стал бы подозреваемым номер один?- напрямик спросил Валентин.

– Разве это не очевидно, старина?- медоточивым тоном отозвался Люциус.

– Боюсь, для меня - нет.

– Не стану досаждать вам аргументом post hoc ergo propter hoc {После этого, значит, вследствие этого (лат.)}. Для примитивного, неразвитого ума вы виновны потому, что являетесь здесь самым посторонним и что убийство произошло вскоре после вашего прибытия. Этих доводов достаточно для деревенских сплетен, а может быть, даже для некоторых полицейских. Ум более развитый, но все еще пребывающий в классной комнате - наподобие юного Майлса - выберет вас, потому что вы прибыли из другого полушария и, возможно, даже плавали под "веселым Роджером". С точки зрения твердолобого бизнесмена, вы могли считать себя преемником вашего брата в смысле благосклонности хозяина дома. Сэр Джордж очень богат и влиятелен - ему есть что вам предложить после кончины сына и наследника.

Валентин прервал Люциуса, явно наслаждавшегося собственным красноречием.

– Но, насколько я понимаю, у подлинно зрелого ума, вроде вашего, есть другая причина подозревать меня?

Люциус склонился вперед, уставившись своими блестящими глазами на лицо Валентина.

– Мне кажется, вы очень любили вашего брата.

– Да, конечно,- резко отозвался Валентин, недовольный тем, что коснулись его больного места. Чтобы скрыть раздражение, он добавил: - Чарли был на восемь лет старше меня. В юном возрасте это имеет большое значение.

– В таком случае,- продолжал Люциус безжалостным тоном прокурора, допрашивающего свидетеля,- вы не можете чувствовать расположения к тому, кто повинен в его смерти.

– Я бы с удовольствием...- Валентин вовремя остановился.

– Вот именно, вы бы с удовольствием убили его. Некоторые могли бы вбить себе в голову, что вы уже это сделали.

– Но почему?- сердито воскликнул Валентин.- До вчерашнего дня я ни разу не видел Джона Скуна. С какой стати мне питать к нему злобу из-за того, что случилось с Чарли?

Улыбка и пожатие плеч Люциуса были достаточно выразительными. Не будь этот человек калекой, Валентин мог бы потерять самообладание. Внутри у него все кипело от ярости.

– К чему вы клоните?- сказал он, пытаясь говорить спокойно.- Вы намекаете, что Скун столкнул с моста моего брата, чтобы расчистить себе путь?

– Не совсем,- серьезно ответил Люциус.- В цивилизованном обществе так дела не делаются, друг мой. Скун не совершал убийства. Задолго до прошлой ночи он также был жертвой, но стал орудием устранения вашего брата - притом орудием добровольным.

– Очевидно, вы думаете, что мой брат шагнул с моста намеренно. После моего приезда сюда я слышу это уже третий раз. Но откуда мне знать, что это не злобная сплетня, порожденная желанием во всем видеть самое худшее?Валентин вскочил со стула и начал ходить взад-вперед по персидскому ковру, лежащему возле окон.- У вас есть доказательства? Или вы просто выдумали все это по какой-то причине?

Люциус больше не смотрел на него. Он сидел в той же позе, выпятив вперед большую голову и почти касаясь подбородком стола.

– Я мог все превосходно видеть,- медленно произнес он.- Лежа на спине в моей коляске, я был вынужден смотреть вверх. И заявляю вам со всей уверенностью, что ваш брат сознательно шагнул с моста навстречу смерти. Причиной его поступка было то, что он знал...

Люциус сделал паузу, и Валентин предположил:

– О Еве и Джоне Скуне?

– Вижу, вы не понимаете, в чем дело. Чарли, как и все, знал о Еве и Джоне. Ева этого хотела. Ей нужно было скомпрометировать Джона, а он был как воск у нее в руках. Они демонстрировали свою взаимную страсть - по крайней мере, тогда это выглядело именно таким образом - вполне открыто. Находиться рядом с ними в то время было весьма неловко. Но Скуна это не заботило, так как он был слеп ко всему и ко всем, кроме Евы. Что касается Евы, то она сама добивалась такого эффекта.

Злоба в голосе Люциуса удивила и возмутила Валентина. Этот гнусный тип, подумал он, говорит так из явной ненависти к Еве. Что она ему сделала, чтобы внушить такое чувство? Возможно, Люциус сам был в нее влюблен, а она унизила его. Или же это связано с завистью, которую питает калека к здоровым и сильным. Ведь Ева буквально излучала жизненную энергию.

– Вы неправильно меня поняли,- продолжал Люциус.- Не ревность заставила Чарли так поступить. Из ревности мужчина может убить жену или ее любовника. Нет, это было нечто большее - отчаяние.- Теперь он говорил почти шепотом, но голос оставался четким и ясным.- Чарли Полл мог вынести все, кроме того, что он не нужен Еве, что ей хочется только убрать его с дороги. Она обладает колоссальной силой воли и считает, что все ее желания должны исполняться. Это единственное, во что она верит...