Спросил Кашьяпу как-то раз Ананда при их встрече:

– «Будда оставил золототканое вам одеяние,

Что передал ещё помимо этого в посланье»?

Кашьяпа прокричал: «Аманда»! Будто был далече.

– «Я здесь», – сказал в ответ. Кашьяпа будто не приметил.

– «Теперь ты можешь флаг наставника взять во владенье», -

Сказал Кашьяпа. А Умэнь, узнав о том, заметил:

– «Вот так святой и получает титул в посвященье».

Вопрос простой всегда бывает, но ответ глубокий,

И тот поймёт лишь, кто слов этих смысл уразумеет,

Божественной горы жизнь братство, вечную, имеет,

Не понял кто – от сокровенной мудрости далёкий».

Один просто спросил, другой ответил с глубиною,

Глаза раскроет мудрецу беседа вот такая,

Брат старший позовёт, брат младший даст ответ судьбою,

Помимо времён года есть ещё весна другая.

Преследовал Шестого Патриарха монах, некий,

По имени Хуймин, хотел взять чашу с одеяньем,

Тот положил на камень всё, при этом смежил веки,

Сказав: «Возьми всё это от меня, как подаянье.

Ведь вещи эти есть свидетельство лишь веры нашей,

И разве ими завладеть ты можешь силой только?

Возьми их, если сможешь». Не мог сдвинуть тот нисколько

Их, так как они были тяжелее горы даже.

Хуймин, согнувшись от стыда, сказал: «Пришёл с надежной

Я к вам, поэтому мою вы душу успокойте,

Иду я к вам за Истиной лишь, а не за одеждой,

Прошу вас слёзно, вы её скорее мне откройте».

Сказал Шестой Учитель, глядя на него печально:

– «Когда не думаешь ты о добре и зле в воззреньях,

Это и есть твой облик, истинный и изначальный».

Услышав слова эти, достиг Хуймин просветленья.

Его прошиб тут пот, из глаз же слёзы вдруг полились,

Он молвил: «Сказанного суть дало мне просветленье,

Из сокровенных ваших слов вдруг тайны мне открылись,

Но есть ли что-нибудь более глубокое в ученье»?

– «То, что поведал я тебе, и тайны не имеет, -

Сказал Шестой Учитель так, кивая головою, -

Ведь изначальный облик твой останется с тобою,

С ним тайна сохранится та, которой он владеет».

Сказал Хуймин: «Я у Хуанмэя много лет учился,

Но с ним не смог уразуметь свой облик, изначальный,

Но с вами же мой ум вдруг ярким светом озарился,

Как будто он настиг меня, проделав путь свой, дальний.

Я уподобился вдруг, получая наставленье,

Тому, кто воду пьёт, её вкус сразу понимая,

Могу ли быть учеником я вашего учения,

И почитать вас так, учителем своим считая?»

– «Мы оба есть ученики Хуанмэя, как ты знаешь, -

Сказал Учитель, – он в своём ученье был отменным,

Но ты должен ценить, что ты достиг, что понимаешь».

Умэнь заметил: «Патриарх Шестой был совершенным.

Ему заботиться так о монахах удавалось,

Что кожуру с плода снимал он, объяснив с уменьем,

И, вынув косточку, ученику в рот клал ученье,

Которое тому проглатывать лишь оставалось.

Нарисовать иль описать такое разве можно?!

Хоть восславляй его, оно недостижимым будет,

Ведь изначальный облик ни в чём спрятать невозможно,

И даже если мир исчезнет, он всегда пребудет».

Один монах спросил наставника Фэнъаня смело:

– «Хоть каждый человек и обладает пониманьем,

Бытья смысл нам не выразить ни словом, ни молчаньем,

Но как поведать истину, когда не ясно дело»?

Фэнъян сказал: «Весна на берегу мне снится, южном,

Янцзы, и стайка птиц щебечет среди ароматов

Цветов, а я иду по полю в направленье, нужном,

И засылаю в дом красавицы, желанной, сватов».

Умэнь рёк: «Поученья вспышкам молнии подобны,

Тем, что дорогу путнику их светом освещают,

Зачем же он к словам давно умерших прибегает,

Для пониманья смысла личные слова удобны.

Идти ведь каждый должен своим только путём, личным.

Тогда-то о самадхи говорить переставая,