Самыми приятными из его воспоминаний была Панчалилла и лицо Гелеспы Гомер. Да, он успел встретиться с ее мужем, он увидел одно из его представлений, он побеседовал и с гениальным Гильгамешем, утверждающим, что им найден великий элексир будущего. Эти люди на Второй Луне Пестрой Мары, они попытались (да, таково уж это слово!) убедить его в возможности пережить катастрофу, в том, что у человечества есть шанс. Он попытался поверить…

Хотя, возвращаясь на Нимфу, знал, что будет готов исполнить надежду отца — покинуть систему и повести за собой последний Караван спасения от его планеты.

Он не полетел приступом на Нектарную, он не повел караван, он оказался в мрачном безжизненном орбитальном склепе, где еще семь лет назад бушевали мятежные страсти и страхи сотен людей, лишенных свободы за сотворенные ими преступления. Так, похоже, что так называемая судьба смеялась над ним, злая и жалкая, она даже не способна была испытать своего жалкого и злого торжества. Она забилась в щель, как побитая кошка, и там тихо и тоскливо скреблась…

Каспар вздрогнул. Откуда-то снизу, уже без малого (сколько без малого, он не знал), может, час, а может, и сутки доносилось это странное поскребывание. Далеко… На втором ярусе в одной из одиночных камер с давно разблокированными дверями, что закрывать или открывать можно было только вручную.

Он совершенно точно помнил, что обходил тюрьму не один раз, все пять уровней, включая технический этаж и то, что когда-то было блок-постом охраны, кухню с холодильным отделением. Ни одной живой души!

Неужели кто-то прятался от него? Неужели здесь могли кого-то оставить после амнистии семь лет назад? Но этот человек просто не выжил бы здесь! Даже если принять во внимание, что в тюрьме еще имелись запасы замороженной пищи, даже если представить, что реактор и энергоблок продолжали работать в затухающем режиме! Это безумие, полное безумие! Соблазн покончить с собой у такого узника был бы слишком силен. Но если это не человек? А кто? Крысы! Крысы не могли породить такой отчетливый звук — скрип металла о металл…

Каспар поднялся на непослушные ноги. Подошел к тому, что здесь выполняло функцию зеркала — гладкий блестящий серебряный круг, вмонтированный в стену. Круг напоминал иллюминатор, но только он, понятно, никуда не открывался. Глянул на отражение своего лица… Глаза ввалились, щеки запали… Многодневная щетина уже больше напоминала бороду… Прежде чем отправиться на поиски источника скрипа, решил припомнить все детали своих прежних обходов… Мусор! Всякий раз появляясь на кухне с замороженной порцией обеда, он замечал там перестановку, и определенно куда-то исчезали упаковки от еды, брошенные им или оставленные на столе… Да, черт возьми! Кто-то тщательно прибирал кухню после каждого его ухода…

Почему только сейчас он об этом вспомнил? Потому, что ничего не замечал, не фиксировал в сознании. Воспринимал все как должное, как само собой разумеющееся.

Значит, он не один в этой тюрьме, и значит, кто-то знает о его присутствии и прячется от него. Хотя своими действиями этот кто-то выдал себя. Каспар снял башмаки и босиком, пружинящим шагом, пошел по коридору. В голове роились самые неприятные мысли.

Воображение рисовало встречу с каким-нибудь закоренелым маньяком-аккуратистом и то, как этот маньяк почему-то занят кропотливой заточкой ножей. Откуда здесь было взяться ножам, если даже в кухне все столовые приборы были из пластика? Мысли Каспара продолжали мрачнеть, но любопытство на грани бесстрашия подгоняло вперед. Он вспомнил уроки Гелеспы об абсолютном доверии чувствам, и все же…

И все же орбитальная тюрьма не ледяная пещера Панчалиллы, не бешеное веретено торнадо над Панчагримом. Теперь все прекрасное, что было там испытано, далеко и никогда не повторится.

Он тихо спустился по лестнице на третий уровень, затем на второй… Остановился. Прислушался. Металлический скрип стал ощутимо тише и спустя полминуты и вовсе прекратился. Создавалось впечатление, что его видели. Неужели камеры слежения все еще работали? А если да, то каким образом экраны обзора могли оказаться в обычной камере и где эта камера?

Каспар стал останавливать внимание на мелочах. Семь лет пустовавшая тюрьма не могла не прийти в физический упадок. Облупилась краска на стенах… Слой пыли на полах и нарах в камерах, разбросанные вещи, матрасы, коробки с гигиеническими пакетами, все это почти повсеместно на всех этажах Каспар наблюдал, но вот здесь на втором уровне странным образом продолжали царствовать порядок и чистота…

Каспар заглянул в 213-ю и потом в 214-ю камеры. Вышел в коридор. Посмотрел на простенок. Оценил в уме размеры камер и понял, что между ними на этом вертикальном уровне какое-то техническое помещение, скрытое от глаз.

Большинство камер имело звукоизоляционные простенки, которые также служили местом для всевозможных электронных систем, вентиляционных каналов и прочей начинки. Ничего удивительного. Ничего удивительного — тюрьма тюрьмой, но прежде всего это большой орбитальный дом. Однако этот простенок…

Каспар крадучись подошел к нему, погладил руками ничем не приметные серые металлические панели с отключенными индикаторными досками на уровне груди, и вдруг вся его пятерня просто провалилась сквозь обшивку… Голографическая завеса — имитация!