– Я бы поверил вам, шестнадцать лет назад. Ну а теперь, к несчастью, я слишком хорошо узнал эту страну. Вы хотите сказать, что «клубы», которые вы представляете, откажутся от своей власти? И прибылей – которые требуют жестокой борьбы за рынки сбыта? И кризисы, которые вы решали, затеяв две мировые войны, тоже уйдут куда-то? И у вас не будет желания в один день разрушить все, чтобы на обломках остаться единственным игроком – ну а богатство, дело наживное. Я совершенно не верю, что нарисованный вами идеальный мир будет стабильным. Победы над Наполеоном хватило на сто лет мира – если не считать локальных войн. А Компьен 1918 дал всего лишь двадцать один год покоя. И сколько будет отпущено вашему благоденствию – особенно если у каждого из игроков будет соблазн втайне обратиться к тому, кто стоит за кулисами и может оказать решительную помощь?

– Но попытаться всё равно стоит. Альберт, ну неужели вы, после всего, что узнали, – откажетесь подписать это?

– Вот именно! После всего, что узнал, я категорически отказываюсь подписывать это! Вам знакомо такое русское выражение – «ещё раз наступить на те же грабли»? Может быть, вы сами верите в то, что рассказали мне – и лично вы, и стоящие за вами «клубы», искренне желаете «спасти» наш мир – с теми целями и теми средствами, которые вы сами для себя считаете верными. Не мне вас судить, я ведь тоже грешен. Но как бы ни была мне дорога научная истина, я совершенно не хочу экспериментально проверять ваши выкладки на себе и на всей нашей планете. Не хочу, чтобы моя подпись – вот на этом вашем документе – замкнула «временную петлю» и отправила наш мир в то самое мрачное будущее, которого вы так боитесь.

– А если не то и не мрачное? Мы ведь еще не проиграли!

– Я видел то, что уже не повторится. То, что было на рубеже веков – может, тот мир не был раем, в нем хватало и плохого, однако наличествовало то, что напрочь отсутствует сегодня. Вера, что завтра будет лучше – что наука облегчит жизнь и уменьшит бедность, что культура облагородит нравы и исключит войны, что дальше человечество ждет лишь расцвет – господи, как мы ошибались, прекраснодушные глупцы! Не понимали, что как за летом приходит осень и зима – так за почти столетием европейского мира, две самые страшные войны; как за свободой капитала, по утверждению Маркса, приходит век монополий – так и в политике, демократия уступает диктатуре, либерализм сменяется тоталитаризмом. Без различия, под каким знаменем – красным, коричневым, или звездно-полосатым.

Мне отрадно лишь, что я застал тот золотой век – еще не ушедший на дно вслед за «Титаником». Если бы я знал… ведь я мечтал, что энергия атома откроет человечеству путь к изобилию, и не думал, что первым ее применением будет Бомба! То письмо вашему Президенту Рузвельту – я писал его в страхе, что нацисты успеют первыми… Уравнения единого поля… над ними я бился все последние годы, и всякий раз, когда мне казалось, что разгадка близка, вдруг возникала ошибка, словно что-то… или даже кто-то… очень не хотел, чтобы мне открылось это знание. А теперь, по вашим же словам, выходит, что и из Единой Теории Поля, тоже сделали… или сделают?.. проклятье!.. оружие ещё более страшное, чем русская Царь-Бомба?! Желая сделать жизнь человечества счастливее, я способствовал рождению монстра, способного человечество погубить. Теперь вы хотите, чтобы я способствовал вылуплению монстра еще более ужасного. Нет, хватит! И знаете, наверное даже хорошо, что я этого уже не увижу!

– Альберт, вы…

– Я боюсь… да, я боюсь…

– Что с вами, Альберт? Эй, кто-нибудь! Врача, скорее!! Да где тут телефон?!

Сообщения в мировой прессе.

Вчера, 18 ноября, в своем доме в Принстоне скоропостижно скончался Альберт Эйнштейн, величайший ученый ХХ века. Смерть наступила от сердечного приступа, на 77 м году жизни.

«Тайны ХХ века», глава «Загадка Эйнштейна». Изд. Москва, 1980 (альт-ист).

Был ли Альберт Эйнштейн – подлинным автором скандально-известного воззвания, вошедшего в историю как «Манифест Эйнштейна»?

Бесспорно, что Эйнштейн в последние годы жизни был обеспокоен фактом, что наука стала фактором, способным не только облагодетельствовать человечество новыми возможностями, но и прекратить жизнь на Земле. И считал, что самым эффективным способом этого избегнуть, была передача права развивать наиболее «опасные» научные направления и технологии, некоей наднациональной организации, «даже ценой ограничения прежних национальных суверенитетов». Этому есть множество подтверждений – как публичные выступления Эйнштейна, так и его сохранившаяся переписка (в числе которой, и обращение к советским ученым в 1948 году). Но тот самый «Манифест» – был ли он написан его рукой?

Очень мало известно о последних месяцах жизни Эйнштейна – после его тяжелой болезни в апреле 1955 года. Это время он прожил почти затворником, в своем доме в Принстоне – считается, что он продолжал свою работу над созданием единой теории поля, а также обдумывал принципы будущего Пагуошского движения «ученые за мир». 18 ноября здоровье великого ученого резко ухудшилось. Мисс Элен Дюкас (бессменная секретарша и охранник, «цербер» Эйнштейна с 1928 года) немедленно вызвала доктора, но он приехал слишком поздно. В то же время, есть ряд свидетельских показаний, что незадолго до того в дом вошел неизвестный, приехавший на черном «бьюике скайларк», пробывший там больше часа – и покинувший дом в спешке, перед приездом врача. Причем ни мисс Дюкас, ни Марго (падчерица ученого, так же находившаяся в доме в тот день) никогда после не упоминали о личности этого загадочного гостя, о теме и содержании последней беседы Эйнштейна с этим человеком, и даже о самом факте, что в доме в тот день был кто-то посторонний. Независимый репортер Гарри Гилберт, заинтересовавшийся этим таинственным гостем (и раскопавший для публики сам этот факт) вскоре прекратил свое журналистское расследование, начатое им с большим рвением – есть сведения (со слов одного из его коллег), что причиной было предупреждение (и возможно, подписка о неразглашении) от ФБР «в интересах национальной безопасности США» не трогать эту тему. Косвенным подтверждением этой версии может служить обыск в доме Эйнштейна, проведенный агентами ФБР уже 22 ноября, с изъятием личного архива ученого. После, по настоянию научной общественности, архив вернули – но, по утверждению мисс Дюкас, не полностью.

И внезапно, уже 20 ноября сразу в нескольких газетах США, Канады, европейских стран появляется «Манифест (или завещание) Эйнштейна». После того как в редакции пришли конверты, в которых были машинописные листки, заверенные подписью великого ученого – и первой страницей было подобие сопроводительной записки, «я опасаюсь, что мое последнее желание могут замолчать по политическим мотивам, и оттого этот текст будет после моей смерти отправлен для широкого опубликования по многим адресам». Что также сыграло свою роль – поскольку газеты, из опасения не оказаться первыми в оглашении сенсации, в большинстве случаев не стали утруждать себя тщательной проверкой, или даже ожиданием более точных сведений.