Вы когда-нибудь были в детском хосписе? Ничего страшнее и печальнее вы не увидите. Бледная смерть там ходит как у себя дома и не стесняясь забирает своими холодными скрюченными пальцами жизни маленьких и самых невинных жителей нашей планеты. Каждый день из палат выходят медсестры и социальные работники, призванные облегчить страдания умирающим, и со скорбным видом выдают только одно слово, самое безжизненное:

— Все…

Одно слово, а сколько за ним скорби, печали и щемящей душу тоски… Умер ребенок, а вместе с ним будто умерли его близкие, возлагавшие на маленькую жизнь свои самые большие надежды…

На Артема не возлагали никаких надежд, кроме одной: «Живи». Делали для этого все возможное — лучшие лекарства, лучшие врачи… Но иногда даже шагнувшая далеко вперед медицина бессильна перед волей высшей силы.

В день похорон, казалось, умер и Леня. Он долго и недвижимо сидел у маленького закрытого гробика, вцепившись в него нерушимой хваткой, и не обращал внимания ни на кого вокруг. Похоронами распоряжалась Варвара — я понятия не имела, что для этого требуется. Заплаканная, еле передвигающаяся от горя, она указывала копателям на место для могилы.

— Артемка много прожил, — сказала она последнее слово. — И счастливо. Мы все делали, чтобы его короткая жизнь была счастливой…

Когда кидали первую горсть земли на опущенный под землю гробик, Леня едва сам не упал вниз. Еле удержался, а потом все же заплакал. Громко, навзрыд. Так плачут, когда навеки прощаются, когда уже никаких надежд нет. Леня рыдал, вцепившись в промерзлую землю, а у меня сердце разрывалась от того, что ничем уже не могу помочь…

Надя помогала Варюше с похоронами, а вот у Лени сил не было даже пошевелиться. Все мышцы в теле свело от боли потери. Конечно, Леонид знал, что этот день когда-нибудь наступит. Ему все об этом говорили — и Варюша, и врачи. Но какой родитель не верит в чудо…? Когда вопрос стоит в жизни ребенка, то будешь верить и в чудо, и в Бога, и Санта-Клауса, во что угодно и в кого угодно, лишь бы эта жизнь продолжалась.

Никто не давал гарантий, все предупреждали о подобном исходе, но время шло, а Темка оставался живым. Да, больным, да, инвалидом, но живым. Он дышал, и это было самым важным. Иногда малыш даже узнавал отца. И в какой-то момент Филатов решил, что опасаться не стоит, мол, ничего эти врачи не понимают. Он перестал бояться, приняв жизнь Артема как данное. Но едва стоило ему расслабиться, как удар пришелся неожиданно и в самое больное место. В сердце, которое с появлением Нади ожило, закровоточило…

— Это ты виноват… ты! — голос Марины Леня слышал из далека, будто их разделяла тяжелая завеса. — Я оставила тебе ребенка, а ты его убил!

Леня не понимал, что в его доме делает бывшая жена и как она сюда попала. А между тем она обвиняет его в смерти сына и предупреждает, что об этом узнают все… Да и пусть знают. Филатов и без Марины молчаливо винил себя в том, что не уделял Артему больше времени и скинул родительские обязанности на слабые плечи Варюши, чужой, по сути, женщины.

— Ты кто такая? — толкнула Марина Надю. — Пошла вон…!

Лене было настолько плохо и тяжело, что он не нашел в себе сил заступиться за любимую девушку. Смотрел, как Надя ждет от него помощи, а потом уходит.