Как ни хотелось мне посмотреть в окно, организм требовал своего, поэтому для начала я освоила иномирную сантехнику. В общем-то принцип пользования был понятен. Сидение располагалось ниже, чем привычная высота унитаза, кроме того, водяной поток был беспрерывным, не было ни бачка, ни системы смыва. Шума от конструкции не было, либо он был достаточно равномерным, чтобы не вызывать неприятия, либо имелась хорошая звукоизоляция.

Ванная была небольшой, сидячей, горячая вода имелась. Я, естественно, захотела искупаться, но тут возникла первая проблема — своё новое потрясающее разумное платье я снять не смогла.

— Солнышко ты моё горячее, пожалуйста, давай я тебя сниму, чтобы искупаться?

Ноль реакции. Поуговаривав ещё немного, я, наконец, догадалась попросить платье сжаться до размера купальника. А затем браслета. Балетки превратились в два изящных колечка на пальцах каждой ноги. С браслетом вообще получилось отлично, я не знаю, по каким физическим законам сжималась масса у моего живого пламени, но вместо шикарного плотного платья в пол я получила браслет с палец толщиной. Когда мне надоело плескаться, то из браслета получилась отличная флисовая пижама, а из балеток — тёплые шерстяные носки.

Поэкспериментировав с запросами, я выяснила, что цветовая гамма мне доступна от графитового до практически белого с любыми вариациями на тему жёлтого, красного, бордового и оранжевого. Зелёных и голубых оттенков, к сожалению, не получалось. А ещё я научилась мысленно управлять дизайном.

У моего нового артефакта, несомненно, был разум и очень своеобразное чувство юмора. Нарекла я его Ованесом. Когда-то мой знакомый армянского происхождения долго втирал мне про огненное значение этого имени в переводе на русский. Лицо того армянина я помню с трудом, ассоциация осталась.

Мой новый артефакт возражений не имел. Я немного помучила Ованеса на тему возможностей, и выяснила, что, помимо тепла и изменения вида, он может давать неплохую защиту, становясь кольчугой. При этом вес артефакта не менялся в зависимости от формы, так что браслет из него получался довольно увесистый, а кольчуга — невесомая.

Я, естественно, не смогла не поэксплуатировать тему чёрного латексного костюма, и Ованес не подвёл. Костюм получился не чёрный, а очень тёмный серый, но крайне эффектный и футуристический. Матовая версия тоже имелась, но смотрелась не так притягательно.

В исполнении Ованеса вызвал восторг медного оттенка шёлк. Сочетаясь с волосами, он превращал меня в какую-то невероятную инсталляцию из музея современного искусства. Мне очень понравилось, и я взяла такой наряд на заметку.

Отлипнув от зеркала и оставив Ованеса в покое, я, наконец, уделила время окнам. Выходили они на море, а дворец был построен вдоль высокой скалы, уходящей в воду. Из моей комнаты было видно кусочек сада, море и город, спускающийся от гор к воде и простилающийся в бухте.

С двух сторон город был окружен высокой горной цепью, с третьей — морем. Высунувшись из окна, я смогла насчитать ещё три этажа вверх и два вниз. На улице было зябко, я бы сказала, что ранняя весна, потому что снег ещё лежал, но вокруг витал запах пробуждающейся природы.

А затем мысли о произошедшем вернулись. Неужели Карина погибла? Не могу сказать, что я её сильно любила. Скорее уважала за твёрдость, умение слышать свои желания и исполнять их. Она была сильной личностью и точно не заслуживала смерти в портале! В душе иссушающим вихрем пронеслось отчаяние, хотя слёз больше не было.

От размышлений меня отвлёк стук. За дверью стояла очаровательная курносая девушка с глазами цвета гречишного мёда и выражением паники на лице.

— Добрый вечер. Проходите, пожалуйста.

Девушка держала в руках поднос и переминалась с ноги на ногу.

— Лунного вечера вам, госпожа Алина. Я Салли, горничная ваша. — девушка отчаянно побледнела.

— Проходите, Салли. Поставьте, пожалуйста, поднос на стол.

— Вы только не убивайте меня, пожалуйста. — девушка явно была напугана до икоты.

— Салли, с чего вы взяли, что я буду вас обижать?

— Ну так вы императора ножиком. И плевались в него.

— Салли, проходите. Вас ко мне прикрепили насовсем или только на вечер?

— Насовсем. — и столько отчаяния было в этом слове, что мне даже стыдно стало.

— Салли, я защищалась. Я вообще никогда ни на кого первая не нападаю, уж тем более на императора. Он сам виноват, и огнём меня жёг, и обзывался, и унижал. Применил ко мне подчиняющее заклинание, мне это совсем не понравилось, вот мы и повздорили. Обижать порядочных девушек я ни за что не стану.