Шаль зашёл за мою спину, и мне мгновенно стало зябко от страха. Я повторила свои слова.

— Все знают, что рыжая дрянь умеет сопротивляться твоим приказам. И Сети Истины можно обмануть. Что у неё за шкатулка в руках?

— Да, кстати, Ринар, я не буду принимать от тебя никаких подарков до тех пор, пока ты не извинишься и не снимешь с меня подчиняющее заклинание. — я положила шкатулку на стол.

— Я не делал тебе никаких подарков. А насчёт заклинания — меня всё устраивает, Поводок Слуги полезен в случае с тобой.

— Ринар, я только что рассказала тебе о двух покушениях. Разве ты не видишь, что я пытаюсь наладить отношения? Я могла налить тебе то вино, могла сделать вид, что меня это не касается, но я пришла сюда, чтобы рассказать. Зачем ты так?

— Потому что я не могу тебе доверять. — сложил он руки на груди.

— Тавервелю, судя по всему, ты тоже доверять не можешь, но что-то я не вижу Поводка на нём. — разозлилась я в ответ.

— И почему же я не могу ему доверять? — Ринар вскинул брови.

— Потому что он отреагировал как-то по-другому, возможно, он замешан с этими другими. Есть такая игра, мафия, так вот он ведёт себя именно как мафия!

— Она пытается внести раздор в Совет и доверенный круг, Ринар. Очевидно, что она начала свою игру, и мне это не нравится. Она опасна. — Тавервель смотрел в упор, излучая ярость, а мне стало обидно.

— Но вы же видели, что я не вру. — в отчаянии я перевела глаза на Шаритона.

— Госпожа Алина, успокойтесь. Вы что-то видели, возможно, что вам это специально показали, думаю, что вам нечего противопоставить грамотной иллюзии.

— Я была невидима, они не знали, что я там! Ринар, пожалуйста, это же так легко проверить. Достаточно посмотреть есть ли корабли в той гавани. Неужели нет наружного поста наблюдения или портала? Невозможно скрыть семьдесят кораблей.

— Ты обвиняешь двух членов совета в государственной измене, Алина. Мы проверим. А сейчас я думаю, что тебе лучше уйти. Хаш, следуй за Алиной неотступно. Будет лучше, если она останется в комнате.

— Подожди. Если ты не дарил шкатулку, то что в ней? Я не открывала, её принесла служанка и отдала мне в руки, сказав, что это от тебя.

— И почему не открывала?

— Она мне не понравилась. — честно ответила я.

— Не понравилась шкатулка? Вполне милая вещица. — хмыкнул Ринар.

— Не знаю, она вызывает у меня неприязнь. Ринар, если ты не дарил, то кто? И зачем?

— А вот это хороший вопрос. — Шаритон подошёл к шкатулке, а затем окружил её лиловым коконом. Крышка откинулась, и из шкатулки метнулись несколько чёрных силуэтов, но кокон их сдержал. Я взвизгнула, а Хашшаль заломил мне руку и приставил к горлу саблю.

— Это покушение на императора! — голос Тавервеля звенел от торжества. — Рыжую дрянь нужно срочно казнить, я же говорю, что она опасна.

— Ринар, Салли может подтвердить, что шкатулку принесли сегодня утром. Я клянусь, что не знала, что в ней. Просто чисто интуитивно она мне не понравилась и мне не захотелось её открывать. — на глаза навернулись слёзы.

— Тав, а почему срочно?

— Что?

— Почему рыжую дрянь нужно именно казнить, да ещё и срочно? Не допросить, не использовать как приманку, чтобы выяснить откуда у неё шкатулка с чёрными эфами, а именно казнить, да ещё и срочно?

— Она опасна, ты не видишь?

— Ты говоришь правду, считая, что она опасна. В чём её опасность, Тав? — Ринар кивнул Шаритону, и в комнате зазвенело, мерзкий звук, словно кто-то плохо настроил микрофон, и теперь фонит. А я даже уши не могла руками зажать. Напряжение в голове нарастало, и я почувствовала, что из носа хлынуло, а во рту появился вкус крови, мне хотелось упасть на пол и сжаться в комок, но Шаль держал крепко, заломив уже обе руки и продолжая держать лезвие у горла.

— Она опасна, потому что может укрепить династию. Тормансы должны сдохнуть, все, включая мелких сучек. — Тавервель корчился на полу, а я становилась равнодушной ко всему. Комната постепенно чернела.

— Ринар, я не в чём не виновата. — единственное, что я успела сказать прежде, чем краски померкли окончательно, а боль в голове стала невыносимой.

Придя в себя, я увидела Синная. Я лежала на постели, а он сидел рядом, уткнувшись лбом в ладони. Было холодно и хотелось пить. От слабости я закрыла глаза.

— Синнай. — мой голос был как шелест, лекарь взял меня за руку.

— Всё хорошо, ты скоро поправишься.

— Пить.