Мари побледнела, как полотно:

— Барышня, я… — она опустила голову, не зная, как оправдаться. Мари не умела врать. — Простите меня, госпожа. Но господин Гасту…

Амели кивнула:

— Он тебе нравится…

Мари порывисто подбежала и кинулась в ноги:

— Простите, барышня!

Амели подняла ее, придерживая за руки:

— Что ты! Что ты, милая! За что? Вставай, отряхнись.

Мари поднялась, отряхивала юбку, как и велели. Несмело подняла глаза:

— Так вы не сердитесь?

— Конечно, нет! Но если обидит — сразу скажи.

Мари смущенно улыбнулась:

— Что вы, барышня. Разве ж он обидит? Он только с виду такой грозный.

Амели промолчала. Кто знает, может, Мари и права. Сама Амели уже давно не боялась горбуна и будто смотрела другими глазами. Но… слишком многое изменилось.

Они поднялись из колодца, вышли на парковую дорожку. Теперь Мари краснела нежным румянцем смущения, и это было очень трогательно.

— Вы расстроились, барышня? Что изваяния нет?

Амели честно кивнула:

— Да. Очень.

— Так, может, переставили? Нужно поискать.

Амели покачала головой:

— Не сейчас. Я устала. И есть хочется… А где мой муж? Я его с утра не видела.

Мари пожала плечами:

— Не знаю, барышня. У них с господином Гасту в последнее время одни сплошные тайны.

— Тайны? Какие?

Мари лишь сокрушенно покачала головой:

— Ничего не знаю.

* * *

Амели проснулась, едва серый рассвет пробивался сквозь щели в ставнях. Мужа рядом не было. Либо его не было в доме, либо он ночевал у себя. Это казалось уже неправильным. Амели привыкла засыпать и просыпаться рядом с Феррандо. Даже если он допоздна засиживался в своей лаборатории, утром все равно оказывался рядом. Сейчас даже подушка была нетронутой.

Читай на Книгоед.нет

Амели села в кровати, откинула одеяло.

— Мари!

Было слышно, как горничная копошится в гардеробной. Она впорхнула с широкой улыбкой:

— Доброе утро, барышня. Как спалось?

Амели пожала плечами:

— Сама не знаю. Где мой муж? Его не было?

Мари покачала головой:

— Не было. И господина Гасту тоже. Но там такая красота, барышня! Такая красота!

Амели помотала головой, пытаясь стряхнуть липкий сон:

— Какая? Где?

— В гардеробной! Опять мессир прислал!

Любопытство взяло верх. Амели накинула капот, сунула ноги в домашние туфли и вошла в гардеробную. Туалет был на манекене. Небесный атлас, вышитый диковинными серебряными цветами и отделанный тончайшим серебряным кружевом. Рядом на столике лежал в футляре гарнитур с аквамаринами и жемчугом. Небывалая нежнейшая красота, от которой спирало дыхание. Амели инстинктивно тронула кружево, коснулась камней.

— И что все это значит, Мари?

Та пожала плечами:

— А разве это должно что-то значить?

— Это значит…

Амели вздрогнула всем телом, услышав в дверях голос Феррандо.

— … что сегодня к полудню ты должна быть необыкновенной красавицей. Справитесь, сударыни?

Мари с улыбкой присела в поклоне:

— Конечно, мессир. Грех не справиться с такой госпожой.

Амели нахмурилась:

— Зачем? Мы куда-то едем?

Он кивнул:

— Да, и ты должна быть ослепительной.

Амели почувствовала, как вместо радости подкрадывается отвратительная щекочущая тревога.

— Куда?

— Узнаешь потом.

Амели едва не топнула ногой:

— Ты должен мне сказать, или я никуда не поеду. Я должна знать.

Феррандо поддел пальцем ее подбородок, сверкнул синими глазами и знакомо прищурился:

— Сударыня, муж повелевает вам быть готовой к полудню. Извольте исполнять.

Она притворно шлепнула его по гладковыбритой щеке:

— Прекрати. Этим ты меня больше не напугаешь.

Феррандо прижал Амели к груди, пальцы зарылись в волосы, нервно поглаживая:

— Это сюрприз, моя дорогая. — И добавил едва слышно: — Надеюсь, хороший.

От этих слов и от тона, которым они были сказаны, сделалось совсем не по себе. Амели подняла голову, заглядывая мужу в лицо:

— Где ты был всю ночь? Что вы затеяли с Гасту?

Он желчно усмехнулся:

— Турне по городским борделям.

Амели отстранилась, скрестила руки на груди:

— Не смешно.

— Надеюсь, любимая, у нас будет повод посмеяться. Сегодня на Седьмой площади, у ратуши, обещают необыкновенное зрелище.