— Отдыхай, не буду мешать.

Бри бросила на меня последний взгляд и ушла, мягко прикрыв за собой дверь.

А я открыла блокнот, достала один из карандашей, глубоко вздохнула и отпустила желание на волю…

Это было похоже на прыжок в воду с огромной высоты. Задержать дыхание и нырнуть с головой. Именно так я себя и ощущала.

Вдохнула и пропала.

Меня будто отключило от мира. Исчезли все звуки, померкли цвета и краски. Вся моя жизнь исчезла, сосредоточившись на листике бумаги.

Не было вопросов о том, что рисовать или как. Пальцы все решили сами. И черный карандаш сам заскользил по бумаге, создавая неповторимый рисунок.

Четкие, немного рваные штрихи сменялись плавными линиями. Которые были то длинными, то короткими, яркими или едва заметными.

Рисунок становился более объемным, четким и узнаваемым.

Штормовой утес, возвышающийся над серым морем, которое ревело и бушевало, огромными волнами билось о скалы, не в силах их проглотить.

Черные тучи с грозовыми всполохами.

А посредине между двумя бушующими стихиями хрупкая девичья фигура.

Агнелика.

Это она стояла на утесе, поднимая руки вверх.

Ветер, завывая, бил в лицо, растрепал волосы. Платье от дождя промокло, и длинный подол прилип к ногам. Но девушка словно ничего не замечала. B её руках горело пламя!

А потом это наваждение вдруг закончилось.

Вздрогнув, я опустила руку с карандашом и закрыла глаза, вслушиваясь в собственное какое-то странное и пугающее дыхание. Словно стометровку на время бежала.

Дрожащими пальцами коснулась лба, чувствуя влагу.

«Вспотела? Рисуя?»

Почему-то страшно было открыть глаза и посмотреть, что же у меня вышло. А ведь я представляла, что рисовала, но всё равно тревога не отпускала. Будто сердцем чуяла: взгляну — и всё изменится.

— Это просто рисунок… просто рисунок… — прошептала я, пытаясь успокоить себя и настроить на неизбежное.

Глубокий вздох и…

Я действительно нарисовала картинку из моего сна.

Ночь, гроза, штормовой утес и фигурка Агнелики с пламенем в руке.

Но странно было другое. Чем больше я вглядывалась в рисунок, чем сильнее всматривалась в детали, тем тревожнее становилось.

Он словно оживал. Волны медленно двигались, взлетая на скалы и оставляя после себя грязные разводы и пену. Вдалеке бушевала гроза и ветер нагонял тучи, которые клубились, принося с собой запах дождя.

Да и девичья фигура вдруг перестала быть статичной. Я видела, как шевелились волосы на её голове, как разлеталось платье и как ярко горело пламя в руках.

Судорожно вздохнув, я захлопнула блокнот и прижалась ладонями к обложке, словно боясь, что из него что-то выскочит.

— Это просто усталость. Такое бывает от перенапряжения и нервного потрясения. А у меня и того, и другого в избытке. Картинки не могут оживать! Никак! Тем более нарисованные мной.

Я осторожно убрала ладони и приоткрыла обложку, вновь всматриваясь в рисунок.

Одна, две, три секунды — и вновь поплыли тучи на небе.

— Чёрт!

Я снова закрыла блокнот и бросила его на край кровати.

— Это безумие какое-то!

В этот момент раздался стук в дверь.

— Агнелика, можно?

Эшфорт.

Синеглазый громила не дождался разрешения и вошел в палату.

— Не спишь?

— Еще нет, — натянуто улыбнулась я, бросив косой взгляд на блокнот.

— Как самочувствие?

— Спасибо, хорошо. Уже сама хожу. Аппетит хороший.

— Ясно.

Мужчина подошел к окну, выглянул и снова повернулся ко мне.

«Странно он как-то себя ведет. Подозрительно».

— Ты не знаешь, почему Нэнна пришла к тебе? — спросил наконец Эшфорт, озвучив истинные причины своего появления.

А в глубине синих глаз ни капли тепла и сочувствия. И взгляд такой, что по позвоночнику холодок пробежал, а в голове будто сигнальная лампочка зажглась со словом: «Опасность!»

Нет, такому точно врать не стоило. Значит, придется юлить и выкручиваться.

— Для меня это стало таким же шоком, как и для остальных.

— И ты не знаешь, зачем она приходила.

«А вот здесь не соврать не получится. Значит, надо хитрить. Переходим к плану Б».

— Вы думаете, это я её отравила? — потрясенно прошептала я, размышляя о том, как бы для пущего эффекта еще и слезы выбить.