– Ваша жена - дочь Джадсона Дейндри, посредника по продаже недвижимости. Вот человек, который вам нужен. А я не специалист по капиталовложениям.

– Том, все это как-то связано и с вами тоже.

– И вы говорите, что не знаете, куда едете? Не знаете, зачем едете?

– Том, много лет я жил в мире, который вы называли моим, и был вполне счастлив. Не поймите меня превратно. Я по-прежнему предан своей семье. Но уйти - необходимо, хоть я и сам не понимаю всего. А почему я пришел к вам? Да потому, что ни с кем другим не могу говорить об этом. Только это могло заставить меня прийти.

– Понимаю.

– Я ведь говорю вам - вы тоже как-то связаны с этим. Если здесь есть безумие, то оно во всем. А что такое, собственно, безумие?

– Что именно я должен для вас сделать?

– Я вам сказал. Я хочу, чтобы вы стали моим поверенным. Я выдам вам генеральную доверенность. Все будет лежать на вас: помещение капитала, уплата налогов - все. А доход вы будете выплачивать Элен.

– Почему вы думаете, что можете верить мне, Дэвид?

Маркэнд не улыбнулся.

– Откуда вы знаете, что я позабыл обиду? А ведь обида еще жива, говорю вам откровенно.

– Я не верю вам, Том, - сказал Маркэнд.
– Доверие тут ни при чем.
– В эту минуту он был похож на своего сына, когда тот не находил слов, чтобы выразить то, что его существо знало.
– Вы думаете, я верю в то, что должен уйти от дел? Уничтожить все, что отделяет мою семью от улицы? Думаете, я верю в будущее? Когда человек делает движение, чтобы спасти свою жизнь, он двигается, вот и все.

– Если бы я согласился - а я еще не согласился, - то лишь при одном условии: вы не будете ставить мне никаких условий. Вы должны предоставить мне свободу распоряжаться вашими деньгами, как своими собственными.

– Давайте, я подпишу все, что нужно.

– Вы торопитесь!

– Мне тридцать пять лет.

– Торопитесь, быть может, обречь себя и свою семью на разорение.

– Возможно, - сказал Маркэнд.

– Дэвид, это безумие!

– Возможно, - сказал Маркэнд.

Наступило продолжительное молчание; Реннард внимательно смотрел на Маркэнда; Маркэнд не мог разглядеть лица Реннарда, сидевшего против света, глаза его блуждали по комнате, по голым стенам, по гравюрам с изображениями судебных заседаний.

– Что, если я соглашусь, - голос Реннарда был слаб и, казалось, шел издалека, - с тем чтобы погубить вас? Вы подумали об этом?
– Он вышел из-за стола и сел в кресло рядом с Маркэндом.
– Может быть, вы считаете себя в безопасности потому, что я - честный юрист. Я - преуспевающий юрист, а это не одно и то же. Хотите знать, сколько денег я сделал за прошлый год? Восемьдесят семь тысяч долларов. Если б я был только честным юристом, я бы заработал, может быть, десять тысяч. Восемьдесят тысяч в год нелегко истратить разборчивому холостяку, даже если его окружает толпа друзей, значительно менее разборчивых. Каким путем достигает удовлетворения нравственно испорченный человек? В вас так мало испорченности, что вам не отгадать. Так вот: один путь - это доказать себе, что весь мир такая же дрянь, как ты сам... Предположим, для того, чтобы кое-что выжать из этого дела, которое вы на меня взваливаете, я решаю разорить вас... И посмотреть, сохраните ли вы и в нужде свою нравственную чистоту.

Маркэнд не отводил глаз от Реннарда; спокойная улыбка появилась в них.

– Разве у меня не было оснований помнить обиду? Двоих людей я любил в своей жизни... за всю свою жизнь. Это были Корнелия, моя сестра, и вы. Где они? Кто отнял их у меня?

Маркэнд покачал головой.

– Может быть, я сам виноват?
– сказал Реннард.

– _Вы_ сказали это - не я.

Страсть, бушевавшая за каменной маской лица, исказила его черты.

– Берегитесь, Дэви! Я предупредил вас. Последнее слово осталось за вами, как всегда. Но я не христианин. Я - ловкий юрист.

– Идет!
– сказал Маркэнд.

– Это - ваш ответ?

– Я жду вашего.

Реннард встал и нажал кнопку звонка на своем столе.

– Я велю приготовить необходимые документы.

...В тот же день, пока Маркэнд еще сидел у Реннарда и, не читая, подписывал бумаги, в кабинете Луи Соубела шел о нем разговор. Маленький президент, прямой, как всегда, сидел за своим столом, а Сандерс, Поллард и Эдвард Картрайт, казначей, удобно развалясь в креслах напротив него, курили сигары с ранчо Долорес из Веракруса. Всем было не по себе. Неотступный образ молодого человека, неглупого, которому посчастливилось занять превосходное положение и который по собственной воле от него отказывался, как-то разъедающе действовал на их нервы. Им не хотелось мириться с этим образом, и ощупью они пытались найти и поставить на его место другой, более соответствующий их взглядам и представлениям. Поллард успокаивал остальных.

– Вы же знаете, что Маркэнд - чудак. Но у него замечательная голова, это вы тоже знаете.
– Он лукаво улыбнулся: он намекал на роль Маркэнда в слиянии фирм.

– Вы думаете, это дипломатия?
– спросил Соубел.
– Что же, он хочет повышения оклада, большей доли в прибылях, другой работы?

Поллард покачал головой.

– И да, и нет. Ему кажется, что он выдохся, но на самом деле он просто устал. Вы мудро поступили с ним. Когда он вернется из своего отпуска...

– А предположим, - сказал Сандерс, - что он в сентябре не возвратится? Предположим, он действительно продаст свою часть? Через год он снова захочет работать, но к нам не пойдет из гордости, хотя бы мы и хотели взять его.