За завтраком он ел немного, даже этот голод утих в нем. Элен вошла и посмотрела на него, и лицо ее просветлело.

– Ты чудесно поспал, Дэв. Я так рада.
– Она поцеловала его материнским поцелуем.
– Возвращайся пораньше.
– Ее лицо сияло, точно неожиданная ласка коснулась его.

– Элен, - услышал он свой голос, в то время как тело его уже повернулось к дверям, - сколько денег нужно нашей семье, чтобы прожить?

– О, не так много!
– Она взяла с буфета хрустальный бокал и рассматривала его, ища следы пыли. Она встретила его вопрос так, словно давно ждала его с нетерпением, и заранее приготовила ответ.
– Мы легко могли бы обойтись гораздо меньшим, чем ты зарабатываешь, дорогой. Десяти тысяч было бы вполне достаточно. Подумай только! Это меньше, чем доход с наследства дяди Антони.

Он стоял, не глядя на нее, испытывая неловкость, словно она преждевременно ответила на вопрос, еще не созревший в нем, словно она поторопила какое-то рождение, которое не нужно было торопить. Потом он простился с ней и вышел.

Часы в конторе показывали без пяти одиннадцать. Длинная комната с рядами полированных столов и девичьих головок, склоненных над постукивающими машинками в чуть влажном ореоле девичества, внушала Маркэнду чувство могущества. Контора никогда не поглощала его целиком, но все же она служила опорой, какую-то поддержку она давала ему, как и этим девушкам в длинной комнате, создавала в нем _какое-то_ чувство устойчивости и прочности. Странное видение вдруг представилось Маркэнду: земной шар, без опоры вращающийся в пространстве; луна, планеты, солнце все во вращении, и все без опоры. Что за нелепица! Где-то допустили ошибку астрономы. Но он увидел себя самого оторвавшимся от опоры, которую пятнадцать лет находил в делах... вертящимся в пустоте.
– Что ж, разве мне больше нужна поддержка, чем всей солнечной системе?
– Он с шумом захлопнул за собой дверь кабинета.

София Фрейм сидела за пишущей машинкой.

– Доброе утро, мистер Маркэнд. Я только что хотела звонить к вам домой. Я уже беспокоилась.

– Узнайте, пожалуйста, - сказал он, - могут ли принять меня мистер Сандерс и мистер Соубел.

В ее широко раскрывшихся глазах был вопрос; помедлив некоторое время, достаточное, чтобы овладеть собой, она вышла из комнаты.

Он остался в кабинете один.
– Эти женщины! Они, кажется, все на свете знают раньше, чем я.
– Он посмотрел на ряды маленьких ящичков, аккуратно расставленных на полках. Он никогда не руководствовался их содержимым. Маркэнд был хороший финансист, потому что привык рисковать и, не считаясь с правилами, следовать своей интуиции.
– Земля - вращающийся шар. Черт возьми, ведь это верно! Земля, на которой я стою, летит в пространстве, летит, и я вместе с ней. Как я попал туда?
– Маркэнд положил руку на письменный стол, словно пытаясь за что-нибудь ухватиться, раз уж он стоит на лишенной опоры планете. И тихо начал смеяться. Он снял руки со стола, помахал ими в воздухе, точно неуверенно балансирующий канатоходец, и потом широко распростер их, словно ожидая аплодисментов в конце номера.
– Кто же должен аплодировать? Где найти прочную опору? Прочной опорой должен быть бог.
– Мисс Фрейм смотрела на него.

– Вас ждут, сэр, в кабинете мистера Соубела.

Она смутилась и снова села за свой стол.

Он наклонился над ней.

– Ничего срочного не было сегодня? Впрочем, если даже и было, вы уже, наверное, все сделали.
– Мисс Фрейм была польщена.
– Скажите мне, мисс Фрейм, что служит опорой вашей положительности?
– Он взял ее за подбородок и приподнял ее лицо.

Она покраснела.

– Что за настроение у вас сегодня, мистер Маркэнд?

Но когда он вышел, она вздохнула и облизала языком губы, словно слишком быстро проглотила доставшийся ей лакомый кусочек; потом снова углубилась в свои бумаги.

Луи Соубел отодвинул свое кресло от большого стола, на котором ничего не было, кроме двух телефонных аппаратов и розы в узкой серебряной вазе. Маленький бесплотный человечек, изысканно одетый, не сгибаясь, слегка кивнул Маркэнду; голова его по цвету и форме напоминала череп скелета. Переносица едва была заметна, но ноздри вздрагивали при каждом вздохе, и глаза под нависшим лбом сверлили, как два добела раскаленных бурава. Сбоку у стола, также лицом к Маркэнду, сидел помощник и правая рука Соубела, главный закупщик сырья в ОТП, Мэдисон Сандерс. Его лицо состояло из кривых, перекрещивавшихся под разными углами, нос был орлиный, губы тяжелые, глаза всегда полузакрыты. Сандерс развалился в кресле, куря сигару; Соубел, который не курил, и не пил, и никогда не сидел без дела (Нью-Йорк не знал за ним ни одного порока), почесывал себе шею украшенным перстнями пальцем.

– Ну-с, Маркэнд, что вас тревожит?

Маркэнд закурил предложенную Сандерсом сигару.

– Я хочу уйти.

Последовало долгое молчание.

– Вы сказали - уйти?
– спросил Сандерс.

– Да, выйти из дела.

– Что вы собираетесь делать?
– спросил Соубел.

– Не знаю.

– Допустим, вы некоторое время ничего не будете делать, - продолжал Соубел, - ну, а потом что?

– Право, не знаю, господа.

– Вы не думаете переходить в другое место?
– Сандерс улыбнулся.

– Что вы хотите сказать?.. Ах, вы думаете - в другую фирму? Ну конечно, нет.

– В таком случае я не понимаю вас, молодой человек, - сказал Луи Соубел.

– Я вас за это не упрекаю, патрон.

Снова молчание.

– Давно вы это задумали?

– Насколько я знаю, нет.

– Возможно ли это? Ведь вы думали об этом?

– Если бы я "думал" так, как вы это понимаете, я бы, конечно, знал. И в таком смысле я об этом совсем не думал. Это пришло неожиданно. Но как-то внутри оно, наверно, бродило во мне некоторое время.

Соубел отнесся к его словам как к признанию в болезни. Самый лучший человек может заболеть, и Соубел никогда не достиг бы таких высот, если б не умел относиться с уместным и своевременным сочувствием к хорошим людям, которые иногда болеют. Сандерс сдавил кончик сигары мокрыми, вытянутыми в трубочку губами.

– Что, если мы откажемся принять ваше заявление об уходе?

Маркэнд улыбнулся.

– Признаюсь, мистер Соубел, это ни разу не приходило мне в голову. Зачем это вам?

– Во всяком случае, это было бы вполне возможно.