– Вы не такой человек, - она прервала его, и он почувствовал на себе ее серые глаза, - не такой человек, чтобы посадить семя и не дать ему взойти. Хоть вы сами этого не знаете.

Ему нечего было ответить; она просто _сказала_ ему об этом, и в глазах у нее было странное ликование.

За лугом, заваленным ржавыми обломками машин, котлов, резаков, вставали хмурые, серые очертания каменоломен. Трава и кустарники разрослись вокруг, и вход зиял, как рана. Влево тянулась низина, не загроможденная развалинами, но сырая; посреди нее, в отдалении, виднелась небольшая ферма. Маркэнд шел по старательно усыпанной золой тропке, между кучами сожженных прошлогодних сорняков, сквозь которые пробивалась молодая зелень.

Ферма оказалась простой одноэтажной хижиной из некрашеного теса, полусгнившей и починенной во многих местах, с примыкавшими к ней сараями и амбарами. Девочка лет семи, в стареньком пальтишке, отороченном изъеденным молью мехом, играла на дворе среди цыплят, консервных банок, кошек, поломанных колес и ящиков с рассадой. На пороге стояла молодая женщина, блондинка с полным ярким ртом и волевым подбородком. Позади нее темнел четырехугольник двери. Ее блуза распахнулась у ворота, открывая белую крепкую шею; бедра были обтянуты поношенной юбкой. Увидя чужого, она шагнула вперед; на лице ее не было ни улыбки, ни неприязни; но девочка восторженно загляделась на него, как будто появление человеческого существа среди животных и всякого мусора было редкой забавой.

– Простите, - сказал Маркэнд и, положив одну руку на голову ребенка, другой снял шляпу.
– Я ищу кого-нибудь, кто помог бы мне разбить сад. Нужен плуг и лошадь.

– Я думаю, Стэн может взяться за это.
– У нее было произношение уроженки Среднего Запада.

– Вот и чудесно! А как вы думаете, когда он сможет прийти?

– Когда вам нужно?

– Да чем скорее, тем лучше.
– Маркэнд снял руку с головы девочки, и она радостно схватила ее обеими ручонками.

Мать улыбнулась.

– Сейчас посмотрим. По четвергам и пятницам Стэн работает у Демарестов. Он мог бы прийти к вам в понедельник или в субботу, если вам к спеху.

– Лучше в субботу.

– Куда ему прийти?

– Я - ваш сосед.

– Сосед - сосед - сосед!
– защебетала девочка.

– Вы ей понравились, сэр, - сказала женщина.

– Что ж, дети проницательны.

– Да, говорят.
– Женщина рассмеялась вместе с ним.

– Она просто радуется, что весна настала.
– Он схватил девочку за руки и заглянул ей в лицо; оно было бледно, темные тени лежали под глазами, светло-голубыми и смеющимися. Маркэнд сказал: - Мне кажется, у вас здесь сыро.

Она легко пошла на разговор с ним: этого чужого одобрил ее ребенок.

– Болота кругом, - сказала она спокойно.
– Прошлый год у нас вся картошка сгнила, и мы не успели ее выкопать.

– Но ведь там, выше, пустует столько хорошей земли.

– Это верно, - она говорила без оживления и без горечи, - а в банке лежит столько денег.

Он увидел, как изношена простая коричневая ткань ее блузы на пышной груди.

– Женщина, которая указала мне на вашего мужа, говорила, что вы поляки. Но вы не полька?

– Стэн - поляк. А я из Канзаса.

Он посмотрел на женщину.
– А ты любишь своего мужа.
– И когда в субботу утром он пришел к нему - поляк, которого любила эта женщина, - Маркэнд уже знал, что тоже полюбит его.

...На восходе солнца, громыхая плугом, он подвел свою лошадь к задней калитке - высокий худощавый человек лет тридцати, немного нескладный, но стройный, сияющий, словно Восток, золотистыми волосами и светло-голубыми глазами. Он стоял на зеленой траве, а над ним щебетали тысячи птиц и распускались день и весна. Маркэнд подошел к нему совсем близко и увидел под глазами у него те же самые темные тени, от которых меркло сияние его дочери.

– Я Стэн Польдевич, - сказал он негромко.

– Я Дэв Маркэнд.

Они пожали друг другу руки.

– Вам нужно распахать землю? Как велик должен быть сад?
– Его интонация была безупречна - признак музыкального слуха; но в произношение отдельных звуков вкрадывались ошибки - признак неповоротливого языка.

Они пахали вместе; серебряный гомон птиц бледнел перед золотым безмолвием солнца; и ни одно облако не омрачало утра.

Маркэнд предупредил миссис Гор, что будет занят и не придет к обеду; она кивнула и, как всегда, ничего не сказала. Но в полдень голод дал себя знать, и он сказал Стэну:

– Я пойду в дом, приготовлю чего-нибудь поесть. Вы тоже сейчас приходите. Мы поработали на совесть. Черт! И крепкие же эти корни! Надеюсь, вы не будете в претензии на мою стряпню?

– Я буду стряпать.

– Вы думаете, что умеете стряпать лучше меня?

– Уверен.

– Почему же вы так уверены?
– Маркэнд рассмеялся.

– Может быть, вы - повар-профессионал?

– Ну, не совсем.

– Видите ли, до того как приехать сюда, десять лет тому назад, в Варшаве я обучался поварскому делу. Приехал, вскоре получил хорошее место - шеф-повара при салон-вагоне одного железнодорожного магната, - может быть, слышали: мистер Иейтс, Западные железные дороги. Всю страну изъездил, стряпая на него. Один раз мы крупно поспорили. Он был хороший хозяин. Но я ушел. Было это в Канзасе, в городе Мельвилль. Там я и Кристину встретил... потом.
– Он помолчал, вспоминая.
– Ей не нравится, что я повар. Они там, в Канзасе, мало что смыслят в этом деле... только и знают, что оладьи из кислого теста с подливкой из сорго. Они не понимают, что повар может быть художником, - он рассмеялся, - да они и в художниках мало что смыслят.