Максим молча сидел рядом и слушал меня до середины ночи, пока я пила чай с коньяком в гостиной его квартиры и изливала душу, но кажется, что выключилась я на том же диване, тогда как я оказалась у себя в комнате?

— О нет, — бормочу тихо и тру пальцами лоб, — неужели он…

Вскакиваю с кровати, беру чистое полотенце и иду в ванну. Наконец принимаю душ, чищу зубы и когда привожу себя в порядок, спускаюсь вниз на кухню, где уже шуршит Рафальский.

Я останавливаюсь возле стола, убираю за ухо прядь волос и глубоко вдыхаю аппетитный аромат жаренных гренок, пропитанный запахом сваренного кофе.

— Доброе утро, Лопушок, как спалось? — сдержанно интересуется, не обернувшись ко мне, будто почувствовал мое присутствие спиной, потому что подкралась я тихо

— Доброе утро, хорошо, спасибо! — Выдержав многозначительную пауза, спрашиваю, — это ведь ты отнёс меня в комнату?

— Что мне оставалось делать, оставить тебя спать в холодной гостиной?

— Можно было меня разбудить, я сама в силах подняться на второй уровень, — получилось произнести немного резче, чем следовало бы

— Дюймовочка, я перестраховался, — смеётся парень и поворачивается ко мне лицом, — может ты когда выпьешь буйная становишься, кто же знал, что одна рюмка коньяка, добавленная в чай, тебя так скосит.

— Я никогда не употребляла спиртные напитки, — сознаюсь я, избегая поднять на парня глаза

— Что? Совсем? — в свою очередь вскидывает брови

— Совсем, — тяжело выдыхаю, — ладно, проехали. Извини, я вчера не хотела навязываться, эта была моя минутная слабость и мне очень жаль, что пришлось вывалить на тебя свои семейные проблемы. Спасибо, что выслушал и за твоё вежливое сочувствие, мне даже полегчало.

— Брось, Валь, — сухо отвечает, — то что полегчало — это конечно хорошо! Я завтрак приготовил, есть будешь?

— Если честно, — поднимаю глаза и ловлю на себе выжидающий взгляд, на который тут же хочется ответить улыбкой, — я очень голодная!

— Первый раз, — он ухмыляется, а в глазах плещется удивление вкупе с теплотой

— Что первый раз? — неподдельно удивляюсь

— Искренне мне улыбнулась

— А ты первый раз назвал меня по имени, — признаюсь, все так же с довольной улыбкой, — давай уже завтракать, а то в университет опоздаю.

Максим снова довез меня до университета и высадил за углом возле продуктового, но все равно конспираторы из нас никакие, потому что это наше появление заметила Машка, и если раньше я могла только думать о том, о чем шепчутся за моей спиной, то теперь мне грозили вопросы в лоб и от них мне точно не отвертеться.

— Валь, может объяснишь? — с ходу нападает подруга

— Что именно? — щеки непроизвольно покрываются яркими пятнами румянца и мне требуется время, чтобы решиться посмотреть подруге в глаза

— Например то, почему тебя в университет подвозит Рафальский? — замечает с серьёзным видом, — я не слепая, подруга, и уже давно заметила, что между вами что-то есть, ты встречаешься с ним?

— Нет, Маш, — решительно отрезаю, поправляю на плече рюкзак и двигаюсь в сторону учебного корпуса, но подруга идет по следам и пыхтит, как закипающий чайник

— Валя, я не для своего любопытства спрашиваю, я переживаю за тебя как за подругу и не хочу, чтобы тебе потом было больно, — смотрит так пристально, так упорно, будто дыру во мне прожечь пытается, — да пойми ты, — дергает меня за руку и поворачивает к себе, — Рафальский самый настоящий бабник, понимаю, устоять перед ним не просто, но, Валь, он причинит тебе много боли, его правило — пожевал и выплюнул!

— Не ты ли мне говорила, что сама бы не удержалась, про то, какой он весь соблазнительный, — заставляю себя улыбнуться, но выходит не очень

— Валь, говорить это одно, — закатывает глаза подруга, — я же не думала, что ты воспримешь это всерьёз

— Между нами ничего нет, — успокаиваю я подругу, — Красильникова, неужели ты могла подумать, что я и Рафальский… — шумно выдыхаю с нервным смешком, — посмотри на меня, где я и где он, — стучу пальцем по виску, — такие как я могут только драить в дорогих квартирах полы и стоять возле новомодной плиты, стряпая ужин!

— Не поняла, — тихо произносит Машка

— Что непонятного, Маш, — говорю с каким-то истерическим смехом, — работаю я у него домработницей, это он бабушке операцию оплатил и весь курс восстановления, вот отрабатываю! Все? Нет больше вопросов?

Почему так тяжело об этом говорит, будто горло сжимают тисками и хочется зарыдать, вспарывая горькую правду.

Машка молча хлопает глазами, медленно перерабатывая информацию, а я разворачиваюсь и чуть ли не бегом направляюсь в учебный корпус, сбегая то ли от правды, то ли от внезапной боли.