— В чем дело? — наследник волчьей стаи, сын графа, выросший среди одних мальчишек искренне недоумевал. — Разве это так больно?

— Н-нет, сэр. Простите…

— Тогда что? У тебя есть жених?

— Нет, сэр.

Ретт понял, что кроме этого ничего от нее не добьется. Но ему все равно хотелось повторить снова и он повторил, теперь уж сам, без контроля. Он думал что будет лучше, что может быть она таки загорится вместе с ним. Волчицы говорят всегда хотели своего волка… Но ни черта подобного. Девчонка лежала себе бревном, жмурилась и кусала губы.

Он решил тогда, что ему попалась какая-то бракованная девчонка и только. Но история повторилась со второй и с третьей… А потом Ретт уехал в военную академию, где сослуживцы живо объяснили ему разницу между дрожащей купленной девственницей и опытной, желающей тебя женщиной.

Его последний секс был больше года назад — на пьяной солдатской пирушке после возвращения с Батурской компании. Ему было девятнадцать и кровь бурлила в жилах. Кто-то привел шлюх. Капитанские эполеты и звезды за отвагу сделали его героем дня, так что ему досталась самая симпатичная и юная. Блондинка… Ретт млел от светловолосых. Сам был брюнет как и все в роду Шефердов, и это отличие видно будило в нем что-то. Не такая как мы… чужая… Все пили волчий самогон, семидесятиградусное убойное поило от которой даже оборотни пьянели, а люди умирали. Курили Варнскую горлодерку, траву расслабляющую и тело и мысли. Словом, веселились как веселятся те, кто чудом избежал смерти.

Ретт выпил немного, вернее тогда ему казалось что немного. На его коленях сидела красивая девушка, он был обласкан славой и признан своими братьями по оружию, жизнь была прекрасна. Девушка стала целовать его у всех на глазах, в перерывах Ретт еще пытался продолжать партию в покер, но скоро под улюлюканье сослуживцев девушка утащила его в другую комнату.

Она пахла желанием, и его повело от этого запаха. Он чуял волчьим нюхом — она по-настоящему хотела отдаться ему. Он впервые чувствовал в женщине желание к себе.

Эта шлюха сама выбрала его, и теперь постанывала, вертелась в его руках и жадно ловила его губы своими. Она разделась — белокожая, хрупкая, сладкая… Они завалились на кровать. Она была шлюхой, но ему все равно хотелось, чтобы этот сладкий запах желания цвел сильнее. Он распалял ее, ласкал и заводился сам все больше. Он хотел взять ее, подчинить, сделать своей. В его крови пела волчья ярость и желание доминировать, укрощать самку. Он был сверху, когда впервые взял ее и все было отлично. Ей нравилось, она стонала и тянула его ближе. А потом он повернул ее на живот, навалился… И все стало так смутно, его глаза заволокло, а запахи, напротив, ударили сильнее. Он помнил только жгучее яростное наслаждение и собственный рык. Нечеловеческий рык.

Уже после, в безопасных стенах родового поместья старые наставники стаи объясняли ему что случилось. Он слишком расслабился, отпустил вожжи, слишком возбудился. Его волчья сила переживала один из пиков, что случаются в юности, а в купе в алкоголем, адреналином и наркотиком, возбуждение стало последней каплей. В первые разы или после длительного воздержания у сильных оборотней такое бывает. Очевидно, произошла непреднамеренная частичная трансформация, а в пиковый момент оборотень часто прикусывает самку за плечо или шею.

Ретт разорвал девушке горло. Она умерла, залив постель горячей кровью.

Он хотел бы забыть ту ночь, вычеркнуть ее из памяти, но не мог. Он помнил, как соскочил с постели, придя в себя. Как долго стоял не в силах пошевелиться, а потом открыл дверь и крикнул сержанта, старого бывалого оборотня, под началом которого начинал службу в полку.

Тот вошел, посмотрел на кровать и замер.

— Одевайся. Живо!

Ретт негнущимися пальцами пытался застегнуть пуговицы на мундире. Смех в общей комнате стих, зазвучали команды, зазвенели монеты и зашуршала застегиваемая форма. Возмущенных шлюх вытолкали и стали перешептываться.

— Пошли. — сержант вывел его из комнаты и попытался вывести прочь из заведения.

— Куда?

— Ретт, не глупи тебе нужно уехать и быстро.

Тот стоял, не в силах осознать. Что?..

— Ты Шеферд! Ты представляешь какой будет скандал?

— Я же убил ее.

— Она просто шлюха, а ты будущий граф. Тут двадцать оборотней, какая разница кто это сделал? Но лучше бы не ты. Не будь идиотом!

И Ретт позволил вывести себя, затолкать в наемный экипаж и увезти под теплое крылышко богатого графского поместья.

Ретт убивал на войне и это было так просто. Те люди, мужчины, которые целились в него из мушкетов, замахивались саблями сидя верхом на конях, умирали быстро просто и справедливо. Ты или тебя. Его не мучила совесть.

Но в ту ночь он действительно почувствовал себя убийцей.

Хозяйке борделя отсыпали горстку золотых и имя графского сынка даже не прозвучало в разбирательстве. Те, кто знал, держал языки за зубами. Сослуживцы-оборотни знали, что это мог быть и один из них и по-честному сочувствовали Ретту. Молчали. На разбирательстве каждый оборотень из их компании заявил судье, что именно он был с убитой девушкой. Волки стояли за свою стаю. А люди не хотели оказаться во врагах такого рода как Шеферды и говорили что ослепли, оглохли.