Тесс Доплер, даром что внешность имела кроткую и почти ангельскую, вовсе не была наивной дурой. Жизнь быстро отучила ее. Дуры тонули и опускались на самое дно, Тереза утонуть не могла. Она должна была удержать на плаву их обоих — и себя и Анри. Она терпела и ждала, была с Харт милой и кроткой, работала за двоих.

Через три месяца после ее восемнадцатилетия, возраста законного волеизъявления, старуха подсунула ей бумагу. Тереза прекрасно умела читать, так что стала бегать по строчкам глазами.

– Что ты там читаешь? Я сказала подписывай, живо! — она стукнула тростью о пол. До боли привычный звук, раскаты гнева их местного божка.

— Можно я прочту, миссис Харт, так любопытно…

— Нельзя! — старуха грохнула тростью по столу. — Подписывай сейчас же Тереза, или твой брат окажется на улице через час.

— Но Анри только шестнадцать. Патруль тут же привезет его назад. Носить его по лестнице так утомительно, хотя он любит прогулки… — кротко лепетала Тереза, жадно выхватывая слова на гербовом документе.

Тут было написано что Тереза Альберта Доплер поручает с полной ответственностью и доверием Валентине Марии Харт условится о сделке именуемой в законодательстве «право первой ночи».

Иными словами, подписав это Тереза давала право старухе продать себя кому заблагорассудиться, а после ей полагалась «справедливая часть вознаграждения». То есть кукишь с маслом, как подозревала Тесс.

— Я не совсем понимаю миссис Харт, — похлопала ресницами Тереза в последний раз. Кажется, ее игра в кроткую овечку подходил к концу.

— Подписывай и…

— Я не стану это подписывать, — отрезала Тесс своим обычным не нежным голоском, которого побаивались девчонки. Бросила перо на стол. — Разве что… — она снова стала миленькой маленькой Тесс. — Мы не впишем некоторые условия, которые станут залогом общего блага.

Старуха Харт рассмеялась.

— Нос не дорос мне условия ставить, соплячка. Хью!

В комнату тут же ворвался здоровенный детина, которого старуха оставила в приюте в качестве охранника и палача.

— Всыпь-ка мерзавке плетей, да посильнее.

— Ага… — промычал Хью и потащил Тесс вниз. Отделаться от него было легче легкого, в середине лестницы она просто изобразила обморок, навалившись на его могучие ручищи прямо грудью. Хью сопел, ворчал, дотащил ее до поленницы, но плетей конечно же не дал.

Дурачок был бесповоротно влюблен в ангелочка Тесс и она даже пару раз одарила его поцелуями, чтобы уж точно никогда не попасться под плети.

Тереза не умела еще быть женщиной и собственная власть над парнями, которая с годами все крепла и расцветала, вызывала у нее скорее недоумение, словно клинок, который сам по себе появляется в руке. Ну что ж, остается только разить, а малодушием она не отличалась.

К восемнадцати годам в нее были влюблены и охранники приюта и сыновья лавочников по соседству.

Ничего особенного она не делала — так хлопала ресницами да заправляла за уши локоны, изображая кроткую овечку. Вкупе с ее внешностью для простых парней из захолустного Междуречья этого хватало.

Старуха Хард все видела и подмечала и ее это бесило. Еще дважды она требовала подписать бумагу и наконец они стали торговаться. Иллюзии старухи о наивности Терезы быстро таяли.

Наконец, они сошлись на пятьдесят на пятьдесят и списание всех долгов Терезы и Анри. И Харт принялась искать счастливчика, который получит «право первой ночи».

Старуха приодела Терезу, подстригла у парикмахера. Вкладывала в нее деньги по собственному заявлению.

Тереза не умела флиртовать, кроме внешности ей нечего было предложить. Но у нее была высокая грудь, крутые бедра и ангельское личико, а что еще нужно? Что именно продавалось в «праве» она узнала после того, как увидела как в сарае делают что-то этакое приютская повариха и ее жених, сынок лавочника. Тереза знала, что невинность — ее единственный капитал и, по собственному мнению, смогла получить с нее хоть что-то.

Юридически по законам империи Тереза была совершеннолетней в восемнадцать и имела право заключить сделку на продажу «права». Хард просто навязалась ей как посредник чтобы поиметь свой барыш.

Старуха начала водить в приют претендентов на покупку ее «цветка чистоты». Это были взрослые, знатные, богатые мужчины, с белыми холеными руками, аккуратными усами и бородами. Кто-то был выбрит так чисто, что сразу понятно становилось — не сам, а лакеи и цирюльники старались. Некоторые пахли так вкусно, что Тереза даже бывало думала «А черт с ним, пусть этот». Все они смотрели на нее как на кусок пирога, взвешивали, оценивали. Зато дарили подарки. Конфеты, шелковые платочки, духи, губную помаду, карманное зеркальце. Старуха попыталась забрать все, но Тереза не растерялась и припрятала. Ничего, еще посмотрим сколько это все стоит, а деньги ей пригодятся.