Более яркие.

Закопавшись в себе, в собственных ощущениях, я потеряла время на ответ, а позже высказываться или благодарить куратора было как-то глупо. Да и он был занят едой, как и я.

Впрочем, одна фраза во время молчаливого ужина все-таки прозвучала. Меня спросили, не хочу ли я отведать один из двух салатов и извинились за то, что их не подавали отдельно, потому как сам хозяин салаты не особо жалует.

Покончив с рыбой, я думала, что больше в меня уже не влезет, но стоило мне лишь немного расслабиться, как хозяин этого дома приказал кому-то подать чаю. Кроме нас в столовой совершенно точно никого больше не было, но буквально через минуту у нас сначала забрали пустые тарелки — милая девушка в скромном сером платье и белом фартуке, а потом принесли чашки, полный чайничек и разрезанный на куски яблочный пирог.

Который тоже следовало есть вилкой. Десертной. Насколько я помнила.

Решив, что больше в меня все равно не влезет, а опозориться не хочется, я отказалась от пирога и пригубила чуть горячий чай. Он согревал, но совсем не обжигал губы.

Теперь молчание и вовсе показалось мне неловким. Тем более что смотреть галеций Вантерфул предпочитал на меня, так же не прикасаясь к пирогу.

— А вы сами? — спросила я, пряча взгляд на дне чашки.

— Что я? — переспросил преподаватель.

И неудивительно, что мужчина меня не понял! Я себя сейчас сама с трудом понимала.

— Вы сами обладаете качествами, которые вызывают у вас уважение в людях?

— Я думаю, что вскоре вы сами сможете ответить на этот вопрос. — ответил он загадочно, пряча за белой чашкой улыбку, которая мне почему-то привиделась коварной. — А сейчас, если вы поужинали, нам стоит вернуться обратно в академию.

То, что нас не убивает,

Делает нас сильнее.

Куратор явно что-то подозревает. С этой мыслью я проснулась утром еще до сигнала, обозначающего побудку. Бесцельно лежала под одеялом, слушая тихое сопение соседок по комнате, и вспоминала тот момент, когда мы с преподавателем вернулись обратно в академию.

В третий раз через кольцо портального перехода идти было не так страшно, но я все равно держала мужчину за руку, чему сам он совсем не препятствовал. Только улыбался неявно, наверняка вспоминая свои слова о бесстрашии.

А мне было все равно. Лучше так, чем остаться без ноги или руки.

Заправив постель за несколько минут до сигнала, я отправилась в душевые. В этот час коридоры общежития были почти пустыми, но к моему возвращению в них уже стоял шум. В комнате я застала только собирающуюся Бет. С ней мы и пошли на завтрак в столовую, где встретились с Энаро.

Расспросы, которые посыпались на меня от соседки, с появлением нового заинтересованного лица, стали только энергичнее, но что я могла сказать? О представлении на кладбище не знал только ленивый, мое наказание уже тоже все обсудили в мое отсутствие, а побег мертвецов студентов сначала привел в ужас, а потом в восторг.

Я не понимала, как быть дальше. С появлением нового активного дара мне и самой начинало казаться, что мой огонь мне просто привиделся. В последние дни, когда снимала браслет, я перестала чувствовать огонек, что тлел в моей груди. Вместо него на поверхность выбирался холод, обозначающий некромантию. Ее-то я точно чувствовала, видела и даже применяла.

Меня пугали эти изменения. К тому, что во мне горит необузданное пламя, я привыкала долго, а теперь мне предстояло смириться с еще одним даром и попытаться его обуздать.

Сохранив при этом свой секрет.

И вроде бы пока у меня это получалось успешно, но внутреннее напряжение никак не отпускало. Я не понимала с чем оно связано. С даром огня? С открывшейся магией? С Домом Покинутых? С бессрочным надзором?

Или с Дионикой?

Встретившись с девушкой взглядом — сегодня она сидела за столом в окружении своих друзей, я не стала отводить глаза. Мне показалось странным то, как она на меня смотрела. Довольно улыбалась с превосходством, будто знала то, о чем я еще не подозревала.

Неужели решилась на подлянку?

Но вскоре я забыла об этих мыслях. Занятия магией увлекали, хоть практики сегодня было немного. Вместе с куратором мы спускались в подвал, где находилась еще одна аудитория. Там было жутко холодно. Серые стены, абсолютно пустое помещение. В самом центре находился каменный постамент, от которого исходил отвратительный запах.

Впрочем, аромат, насквозь пропитывающий комнату, принадлежал совсем не постаменту, а лежащему на нем зомби. Разложившийся примерно на треть, он был одет в серые лохмотья, частично истлевшие от времени. Там, где была грудь, проглядывали ребра. Лицо сохранилось лучше, но вместо глаз зияли черные провалы.