– Твою честь я не трогал, – бурчу.

– Ага, – вспыхивает. – А когда перед камерой ласкал, забыл? Когда в туалете заставил датчики вытаскивать и не отворачивался. Я – незамужняя китаянка. Теперь обо мне будут думать, что спала с тобой.

– Перед камерой ласкал. Признаю. Иначе не разговорить тебя было. Ты сказала, что флешку с записью уничтожила. Обнуляю претензию, – возражаю. – Когда «жучки» снимала, не отворачивался – признаюсь. Думал о выживании. Счёт на секунды шёл. В постель не затаскивал. Девичья честь твоя не тронута.

– Никто не поверит, – вздыхает. – Никто не будет разбираться, спала с тобой или нет. Насильно или по согласию. Шепнут друзьям, что с русским уединялась, и…

– На ю зеянг? И что? (кит.) – бурчу.

– Проблемы с замужеством будут. И с отношениями. Китайские мужчины очень ревнивы. У них «пунктик» в голове. «Комплекс величины». Думают, что у них меньше, чем у русских…

– На гы геншао? Что меньше? (кит.) – не понимаю.

– Что-что, – бурчит. – Мужские органы. Говорят, если китаянка с русским переспала, китаец потом слабоватым в постели кажется.

– Странная ты, – удивляюсь. – Речь о твоей жизни идёт. А ты о замужестве думаешь.

– Мне ничего не угрожает в этой стране, – ухмыляется. – Кроме тебя. Один звонок – и меня вытащат из любой точки Индии. У меня на родине такой статус, что члены ЦК могут позавидовать. Обидеть меня может только мастер боевых искусств. Так что мне не страшно. Если буду в сознании – выживу. Добуду деньги, телефон. Ну вытащат меня. Допросят. Ну лишат привилегий. Но это потом. Уже в Китае. Не здесь. Поэтому о будущем думаю, а не от страха трясусь. Да и ты меня не убьёшь.

– Вэйша? Почему? (кит.)

– Хотел бы убить – давно бы сделал. Ты предложил меня обменять. Это твоя воля. Я этого не хотела.

– Ни вэйшиме тауи? Почему согласилась? (кит.)

– Отцу угрожали. Пришлось согласиться.

– Что ты хочешь узнать от меня? Что спасёт жизнь твоему отцу?

– Я могу считывать информацию с людей. Ты знаешь об этом. Если узнаю про вход в пещеру, которую ты охраняешь, спасу отцу жизнь. Чем дольше рядом с тобой, тем быстрее доберусь до информации. Ты не можешь бодрствовать двадцать четыре часа в сутки. Ты заснёшь. Я считаю информацию. Ты – проиграл. У тебя нет шансов победить мой клан. Спасая мне жизнь, ты теряешь преимущество.

– Ты так уверена в своих силах? Ты совсем меня не боишься? Почему?

– Я воспитана как победитель! Меня с детства учили управлять, манипулировать, править. Ты – достойный противник. Я оценила твой потенциал. Твоё сопротивление. Но ты проиграл. Моя смерть ничего не изменит. Тебя всегда будут искать. Не я, так другие. Ты – Хранитель. На тебя всегда будет вестись охота.

– Ты хочешь сказать, что если узнаешь данные о сокровищах, то это сохранит жизнь тебе и твоему отцу? – уточняю.

– Ши да. Да (кит.), – улыбается.

– И после этого ты можешь не бояться за свою жизнь? И тебе не надо быть рядом со мной?

– Дуи. Верно (кит.), – кивает.

– И ты будешь считать это своей победой? – улыбаюсь.

– Ши да. Да (кит.), – хмурится. Не понимает моей улыбки. Не так должен вести себя, по её мнению, проигравший.

– Тебе записать координаты или запомнишь? – улыбаюсь.

– Запомню! – ухмыляется.

Улыбка застывает, дыхание замирает, глаза удивленно расширяются, когда медленно произношу вслух координаты входа в пещеру.

– Же ши шама? Что это? (кит.) – хрипит.

– Географические координаты, – смеюсь. – То, что ты хотела узнать.

– Как? Почему ты сказал? – изумляется. – Это всё неправда, да? Это ложные координаты?

– Это точные координаты, – улыбаюсь. – Можешь проверить. Считай информацию. Я закрою глаза. Хочешь?

– Яо. Хочу (кит.), – изумленно шепчет.

Со вздохом закрываю глаза, чувствую быстрые прикосновения ладошек к вискам. Открываю глаза, насмешливо смотрю на китаянку. Та подавленно молчит, растерянно моргает.

– Вейшиме? Вейша? Зачем? Почему? (кит.) – недоуменно бормочет. – Не понимаю. Почему вижу только часть информации? Всё остальное закрыто от меня…

– Я умею скрывать секреты. Научили, – пожимаю плечами. – Ты теперь можешь уйти от меня? Тебя теперь точно не убьют?

– Могу, – растерянно бормочет. – Не убьют. Где подвох? Почему так просто?