Внезапно мне показалось, что сквозь рев снега я слышу какой-то гул, который будто бы раздавался из-под земли. Земля и вправду дрожала — это чувствовала не только я, но и лошади.

Венто был спокойнее, но Бронза подо мной мелко тряслась. Я и так только недавно стала постигать азы верховой езды. Управлять ей удавалось с превеликим трудом.

— Это все сделала мара? — сквозь рев ветра с трудом прокричала я. — Она заманила нас в ловушку?

— Это уже не мара, — последовал ответ спокойный, слишком спокойный ответ Теодора.

В это мгновение дрожь земли прекратилась. А в следующее мгновение прямо из темноты на нас выскочил огромный мностроподобный белый медведь, точь-в-точь, как на картинке из книжки Брианны.

Только он был намного страшнее, потому был мертвый. Мертвый, полуистлевший, но от этого во много раз более жуткий. От него остался только скелет и грязная потертая шкура, а бешеные глаза горели багровым огнем.

Бронза подо мной дико заржала и резко встала на дыбы. К такому (как и к появлению дохлого медведя-страшилища) меня жизнь точно не готовила, поэтому я свалилась в снег, а лошадь умчалась в ночь. Медведь коротко рыкнул и бросился прямо на меня.

Мне оставалось жить последние минуты — никакими рунами Теодор остановить этого монстра не сможет. Что и могло его, наверное, остановить, так это асфальтовый каток. Которого под рукой, увы, не было.

А, значит, мне предстояло умереть от укусов этой дохнувшей тленом широко разинутой пасти.

То, что было потом, произошло за считанные секунды, но отпечаталось в моем мозгу на всю оставшуюся жизнь. Длинную или уже короткую, я тогда не знала.

Теодор соскочил с Венто и бросился дохлому медведю наперерез. Через несколько шагов он изменился. Его великолепная дорожная одежда треснула по швам, а по сильному мускулистому телу пробежали огненные искры. Еще пара мгновений и, преграждая дохлому дорогу, он встал передо мной, которая, беспомощно распластавшись, лежала на снегу.

Вот только это был уже не человек, а такой же белый медведь. Вербэр. Его снежно-белая шерсть переливалась золотом, но оскал был страшен, слишком страшен.

Значит, это все-таки был не сон. То чудовище, что я увидела на лестнице в свою первую, но так и не состоявшуюся брачную ночь, и было моим мужем. Это его грозный рев огласил замок и окрестности Трентона.

И, точно так же, как тогда, Теодор поднял морду к небу и взревел так, что земля затряслась пуще прежнего.

Два белых медведя, два вербэра — живой и мертвый — сошлись в яростной схватке, покатившись по снегу в метели. Оба были размером с хороший трактор (а дохлый-то и побольше), и пару раз я была близка к тому, чтобы быть раздавленной в лепешку этим многотонным весом.

Теодор в обличье медведя чуть повернул голову в мою сторону и в меня полетела защитная руна… Такая забота внушала надежду, что после битвы с дохлым, он меня не сожрет.

Тем более, что Теодор явно одерживал победу. Нет, вначале, конечно, моему мужу пришлось сложно из-за превосходящих размеров мертвого медведя. А еще, наверное, потому что зомби — они всегда неубиваемые.

Но Теодор одержал над ним победу, растащив его буквально по кускам и превратив в месиво из подранной шкуры и костей.

И медленно, пошатываясь, пошел ко мне, тяжело ступая огромными мягкими лапами. Точно парализованная, я лежала на снегу и не могла встать. Где-то далеко, на периферии сознания, я почувствовала острую боль в лодыжке.

Но сейчас это было неважно.

Да, это был он в ту ночь на лестнице. Вне всяких сомнений, это был он… И сейчас я могла рассмотреть его во всех подробностях и полюбоваться его величием.

Это был огромный, великолепный, могучий зверь с густой белой шерстью, по которой пробегали золотистые магические искры. Я видела вербэров на картинках в книжке Брианны, они были злобными, они были не такими…

Этот медведь казался живым воплощением благородства.

Он склонил ко мне огромную голову, а я…

Я не отпрянула, не испугалась. Не попыталась отползти.

Я, не отрывая глаз от его глаз, подняла руку и, как во сне, прикоснулась к его мохнатому лбу, всей кожей ощущая теплоту и жесткость густой белой шерсти.

Это прикосновение было лучшим, что я когда-либо испытывала в своей жизни.

В фильмах мне всегда казался отталкивающим момент превращения оборотня обратно в человека. Но Теодор перекинулся как-то быстро и плавно. Только что — могучий огромный зверь — и вот обнаженный мужчина с великолепным рельефным торсом, правда, малость поцарапанным. Из одежды на нем остались только брюки.

Я попыталась подняться, но вновь свалилась на снег, коротко охнув от острой боли в лодыжке. Явный перелом. Или вывих…

Мне почему-то казалось, что с победой Теодора над зомби-медведем метель должна была уняться, но, наоборот, снежная буря и тьма закрутились сильнее.

— Тут действует очень сильная стихийная магия. А мой магический резерв после превращения всегда истощается почти до дна, — покачал головой Теодор, осторожно потрогал мою несчастную неестественно изломанную лодыжку и подхватил меня на руки. — Нужно подождать, пока он восстановится хотя бы на четверть, и прорываться через метель и запутывающие руны. Они тут повсюду понаставлены, да еще и замаскированы. Терпеть не могу эти превращения, особенно когда не по собственной воле.