Ее волосы встали дыбом, а щеки покрылись красными пятнами. Пожалуй, в этот момент она здорово напоминала ведьму.

— Думаешь, твои хваленые медведи смогут защитить всех? — Талула засмеялась недобрым смехом. — Ты пустышка! Ты глупа и заносчива. И поэтому умрешь!

После этого душевного предсказания Талула Пайк сдернула с ближайшей полки на пол всех медвежат, которые были там рассажены, и выскочила из моего магазинчика, громко хлопнув дверью.

После этого «приятного» визита у меня и разболелась голова.

— Миледи? — камеристка встревожено взглянула на меня. — У вас нездоровый вид… Это все из-за Талулы Пайк, да? Не обращайте на нее внимания. Она всегда была с придурью. И вечно носилась с этими страшными куклами. Их никто не хотел покупать, она работала себе в убыток, всучивала их всем подряд за сущие копейки. Так что она не должна винить вас и ваших медвежат. Она просто не выдержала конкуренции!

— А давно Талула Пайк торгует этими куклами?

— Она возится с ними очень давно, это верно… — задумавшись, ответила Колла. — И ее мать, насколько я помню, занималась тем же самым. Только вначале Пайк раздавала их просто так, а потом уже открыла свой магазин и стала продавать. И все же мне не нравится, как вы выглядите. Очень бледны. Может быть, пригласить целителя?

— Не надо, — слабо, но все-таки улыбнулась я. — Эта неделя выдалась сложной, я шила даже ночью и почти не спала. Думаю, просто устала. Высплюсь хорошенько, и все пройдет.

В Трентон я приехала поздно и даже к ужину спускаться не стала — задернула шторы, потому что даже рассеянный свет заходящего солнца раздражал глаза и нервы. И прилегла на кровать со сборником заклинаний Нутеллы. Там даже нашлось какое-то простенькое обезболивающее заклинание. Которое я и поспешила сотворить.

Голове стало вроде бы полегче, зато меня стало сильно клонить в сон. Я и не заметила, как смежила веки.

Проснулась глубокой ночью оттого, что в спальне горел яркий ночник, испускающий тревожный кроваво-красный свет. Оказалось, что кто-то набросил на него бордовый платок.

Я встала с постели, чтобы убрать его, и тут увидела в кресле Теодора. Он сидел, откинувшись на спинку и вальяжно закинув ногу на ногу.

Нет, не так я представляла его появление в моей спальне в своих мечтах. Далеко не так.

— Что вы здесь делаете в такой поздний час, милорд? — поежилась я.

— А я что, должен спрашивать твоего разрешения? — выгнул бровь муж и встал, преграждая мне дорогу. — Мне нужно спрашивать высочайшего соизволения, чтобы прийти в спальню своей жены? Сколько, по-твоему, я еще должен ждать, прежде, чем наконец-то ты соберешься выполнить свой супружеский долг?

Я промолчала, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Такой пренебрежительный тон… Я думала, он изменился ко мне.

— Столько, сколько нужно, полагаю, — холодно сказала я и попыталась его обойти.

Скорее хотелось убрать этот назойливый и тревожный красный цвет. Но он не дал мне пройти — схватил за запястье и вывернул.

— Вы делаете мне больно! — шокировано воскликнула.

— Я поступлю с тобой так, как ты этого заслуживаешь, — ухмыльнулся мужчина.

От такой грубости у меня на глаза все-таки навернулись слезы. Мне показалось, или глаза Теодора полыхнули красным? Да и черты его лица вытянулись, ожесточились в нечеловеческом, зверином оскале.

— Не строй из себя дурочку, словно ты не знаешь, — прорычал он и дернул меня к себе.

В этот момент я с ужасом увидела, что его рука становится похожей на лапу какого-то зверя с острыми когтями. Я вскрикнула, и каким-то чудом вырвалась. Торшер покачнулся и упал, а красный платок остался у меня в руках.

Вот только изначально он был белым. Красным его сделала кровь — ткань оказалась пропитана ею насквозь.

Вот тут я уже не выдержала и закричала во весь голос и выскочила за дверь, зовя на помощь.

Вот только коридоры замка были сумрачны и тихи. Не горели свечи, не было слуг…

Брианна! Если Теодор сошел с ума, я должна найти ее! Подхватив длинную полу ночной сорочки, я со всех ног побежала в детскую. Муж гнался за мной, выкрикивая проклятия, вот только голос его, совсем не похожий на человеческий, быстро перешел в полный ярости рев.

Как в какой-то страшной сказке, я точно знала, что оборачиваться не должна.

Мне казалось, бегу к детской, но замок словно перестраивался на ходу, превращаясь в лабиринт. За очередным поворотом была не комната Брианны, как я рассчитывала, а длинный коридор, заканчивающийся огромным лестничным пролетом и витражом, на котором были изображены Теодор с Брианной на руках и его трагически погибшая бывшая жена Чантэль.

И вдруг я увидела, что около перил, над пропастью в три этажа стоит женщина в черном бархатном платье со сложенными кожистыми крыльями, какие бывают у вампиров. Она стояла спиной ко мне и лицом к витражу.

Я замерла в нерешительности. Позади слышались тяжелые, нечеловеческие шаги Теодор, а впереди была она — неподвижная и мрачная женская фигура.

Ступая осторожно, словно пол был хрустальным и мог рассыпаться, я двинулась вперед, утопая босыми ногами в мягком ворсе ковра.

С каждым шагом я все время приближалась к ней, и вскоре оказалась так близко, что могла разглядеть черное кружево на ее платье и чешуйки на крыльях.