Шрифт:
Я закатываю глаза, а Адриан подталкивает меня к выходу.
– Пошли уже, не будем заставлять будущую тещеньку долго ждать.
– Как ты назвал мою маму? – удивленно вскидываю брови.
– Все ты слышала, - ржет он.
– Топай уже…
Мне становится не смешно. Момент-то ответственный.
– Надеюсь, хватит ума не называть её так за столом? – умничаю.
– Если что её зовут Татьяна Викторовна.
– М-м, я разберусь, окей?
– Какой самоуверенный…
– Еще слово, - он шлепает меня по заднице, когда спускаемся по лестнице. Выходит слишком смащно и звучно. Готова прибить его чем-нибудь тяжелым. – Хватит трещать, все будет норм. Разрулим.
Я сглатываю миллион кипящих слов. И чего я паникую, честное слово? Разрулим? Пф-ф-ф… На раз-два. И не такое разруливали, правда на этот раз руль полностью на Адриане. Держись крепче, мой хороший.
Глава 50
На следующий день случилось невообразимое.
Когда я последний раз видела, как мама плачет? Никогда. Сегодня первый раз.
– Что такое, мам? Что с Милой? – переживаю еще сильнее, когда вижу бледное лицо матери и красные глаза.
Я поехала в больницу сразу, как только услышала мамин тревожный голос в динамике телефона. Мила попала в больницу – все, что я знаю, никаких подробностей.
– Моя дочь осталась без лица, - зажимает нос платком и трясет головой, до сих пор не веря в сказанное.
– Боже… Что? Мам?!
– Ожог на пол лица… Кто-то облил её серной кислотой. Её прекрасное личико превратилось в … Господи…
Меня саму начинает трясти.
– Я зайду? Как она?
– Ужасно. Она разбита. Не разговаривает… Ей больно, Стеша. Её нужна наша поддержка.
– Да, мам. Я понимаю. Держись…
Приоткрываю дверь палаты и бесшумно переступаю порог. Мила лежит на кровати. Я издалека вижу её лицо. Меня перетряхивает. Сжимаю кулаки, унимаю дрожь и иду к кровати.
Сестра лежит с закрытыми глазами, склонив голову на бок. Изувеченная кожа занимает половину лица и частично шею. Замечаю, как её веки и подрагивают – она не спит.
– Мила, это я… Стеша, - тихо говорю я, присаживаюсь на стул рядом с кроватью. – Кто это сделал?
Сестра приоткрывает здоровый глаз, с которого скатывается слеза и еле шевеля губами произносит:
– Сука…
– Имя, Мила.
– Анже... – не договаривает и морщится от боли.
– Анжелика?
Вместо ответа она закрывает глаза, её лицо кривится в попытке зареветь.
– Сумасшедшая, - ставлю диагноз подружке Рона. – Что же она натворила…
– Все так ужасно, да? – хрипит Мила, и я прикусываю язык. – Зеркало есть? Никто не дает взглянуть.
– Не стоит сейчас, - сглатываю я.
– Значит правда: я уродина, и всегда такой останусь, - обреченно выдавливает сестра.
Я беру её за руку и сжимаю пальцы, не позволяя раскисать ни себе, ни ей.
– Нет, неправда, - говорю твердо.
– Мы сделаем все возможное, чтобы вернуть твое прекрасное лицо.
– Ясно, ахах… - горький смех слетает с дрожащих губ. – Зато теперь мы не похожи друг на друга. Никто не перепутает.
– Ах, Мила… - с сожалением вздыхаю я. Сердце сжимается от того, что ничего не могу изменить, чтобы сестра так не страдала. – Внешность не главное, помни об этом и не вздумай сдаваться.
– Легко говорить такое о внешности с прекрасным лицом, да?
– Вовсе нет…
– Не жалей меня, умоляю, - освобождает руку. Упрекает взглядом.
– Не смотри так, словно я обречена… Это убивает сильнее.
– Прости…
– Нет, это ты меня прости. Стеша… За все, - гнусавит через нос, заложенный от слез и чувств.
– Теперь никому не нужна, понимаешь? Ни один парень не посмотрит на меня. Все будут бросать косые взгляды… Не знаю, выдержу ли я.
– Хватит о других. Все ты выдержишь, у тебя выхода нет, и мы с мамой тебя поддержим и не дадим упасть!
– Да… Я встану на ноги. И первым делом скажу «спасибо» это дряни… Она забрала мое лицо, в долгу я не останусь.
– Мила, т-ш-ш… - пытаюсь вернуть сестре благоразумие.
– Ты за старое? Отбрось свою злобу и жажду мести, хотя бы сейчас. Все в жизни происходит не просто так, по-моему случившееся верный знак того, что пора остановится и задуматься. Хватит, Мила всех этих страстей, предостаточно и даже сполна. Сконцентрируйся на себе, своем состоянии и здоровье. Мы с мамой и с докторами будем рядом.