– Я переживу, мам, - прикрываюсь кружкой и делаю глоток.

– Не вынуждайте меня предпринимать меры, я могу, - журит взглядом.
– Мила завтра приедет, поговорите.

– О нет, - закатываю глаза.

– О да. Вот запру в комнате, и не выйдите пока не помиритесь, - вспоминает «действенный» метод из детства при наших ссорах.

Приходилось не мирится, а просто договариваться, чтобы не мучить друг друга своим присутствием, а выйти гулять. Дипломаты, блин.

– Не хочу тебя разочаровывать, но не выйдет. Мы, убьем друг друга.

– Стеша, давай без драмы. Вы сестры, родная кровь, хватит вставлять друг другу палки в колеса. Ладно Милу заносит, но ты у меня разумная девочка, все понимаешь.

– Вот всегда ты так, - с обидой поджимаю губы. – К Миле снисходительно, а с меня требуешь.

– Неправда.

– Правда. Ты всегда закрывала глаза на её поведение, а стоило мне сотворить нечто подобное, то все - конец света. Знаешь, мне было обидно.

– Было или есть? Не дуйся на мать, тебя можно было воспитать, и я это делала. Твоя сестра другая, с ней сложнее…

– Она ведет себя безобразно, мам, - закипаю я.
– Моему уму непостижимо, что творит сестра, которой ты позволяла все.

– Не все, - спорит мама и косит на меня глаза в намеке.
– В ком-то играет ревность…

– Не все, но больше, чем мне.

Детские обиды – самые яркие и живучие. Мама вздыхает, видя, как дую щеки и придвигает стул поближе ко мне.

– Не жалей об этом. Жизнь расставит все и всех по своим местам. Смотри, какой умницей ты у меня выросла, - приглаживает волосы и понизив тон, склоняется к уху. – Я горжусь тобой, девочка моя.

Целует в лоб. Знает, как приостановить моих необузданных лошадей в голове.

– Успокаиваешь? – смотрю в мамины глаза-океаны. Такие спокойные.

– Говорю правду. Я поговорю с Милой завтра, обещаю.

– Это мало, что изменит. Но дай ей хорошего втыку, хоть раз в жизни, умоляю.

Мама смеется. Обожаю её серебристый смех.

– Возьму на заметку твое пожелание, детка. Это все, что тебя беспокоит или есть что-то еще? – прищуривается.
– Настроение по - прежнему на нуле…

– Конечно, справедливость же еще не наступила, - парирую я.

– О, ну справедливость – вещь относительная. Для каждого она своя. Её может не быть вовсе, особенно, если ждешь.

– Ничего я уже не жду, мам… - поднимаюсь со стула. – Будь как будет.

– То есть не поделишься?

Мама видит меня насквозь. Но не пристает, за что благодарна.

– Не сегодня. Хочу отдохнуть…Буду у себя наверху.

– Как скажешь, если что – свисти.

– Ага, научусь только свистеть и сразу… - целую в щеку, попутно вдыхая аромат, знакомый с детства.
– Спасибо, мам.

– Отдыхай, - понимающе кивает она.

Я уединяюсь в комнате, в которой провела детские и школьные годы. Приятная ностальгия отвлекает. Эти стены знали все обо мне – мои слезы и радости, подростковые стенания и победы. В интерьере ничего не поменялось после моего отъезда в другой город. Следы от плакатов со звездами, от которых фанатела, до сих пор видны на стенах. Я содрала их, когда вкусы поменялись, и я повзрослела. От воспоминаний улыбка играет на губах.

Я ложусь на кровать, гипнотизирую потолок и на секунду прикрываю глаза.

Просыпаюсь от стука в дверь.

– Стеша, не спишь?
– мама заглядывает в комнату. Выглядит взбудоражено. – К тебе пришли.

– Кто? – протираю сонные глаза, сдерживая зевок.

Сладко потягиваюсь. Так крепко спала, сама не заметила, как вырубилась.

– Парень какой-то… Представился, как Адриан, - кивком головы призывает встать.
– Он ждет тебя.

Что?

Я подскакиваю, как ошпаренная.

– О, нет, не вздумай его пускать, мама, - остатки сна мгновенно улетучиваются из меня. – Скажи, что меня нет.

Метаюсь по комнате, как мысли в моей голове. Какого черта он приехал?

– В смысле? Может объяснишь?

– Чуть позже ладно… А сейчас выпроводи его из дома, умоляю, - разворачиваю маму к дверям.

– Но я уже сказала, что ты…

– Пожалуйста, - пищу я и закрываю за мамой дверь, придерживая её спиной.

Через надутые щеки выпускаю потоком воздух – такого знакомства Адриана и моей мамы я точно не предполагала. И как совести хватило прийти к моей маме, и что-то спрашивать обо мне?