Летели мы уже довольно долго. Пираты, замеченный возле казематов линкор, загадочные психи в непосредственной близости и остальные «предложенные обстоятельства» беспечности не способствовали. Да ещё желудок откровенно требовал хлеба насущного, а кусок в горло не лез. Казалось, если отвлекусь или расслаблюсь, наши усилия пойдут прахом. Уж не знаю, линкор неожиданно нагонит или Улянь исчезнет в никуда, растворившись в безвоздушной бездне космоса, только до Мирты мы не доберёмся.

В общем, нервничала я неслабо, а тут ещё пленники очухались. Вернее пленник. Из запертой каюты донёсся низкий рёв, от которого перья встали дыбом, а по телу прошла дрожь. Судя по звукам, очнувшийся лорри бился о стены, рыча от бессильной ярости. Вот теперь бояться стало вполне уместно, но колотило меня вовсе не от страха. Разговоры сгинули, оставив вместо себя тяжёлое молчание и вой неизвестного. Спустя пару минут я облизнула пересохшие губы и заставила себя посмотреть на друга.

— Улянь. Очень неприятно об этом говорить, но со мной что-то не так.

— Поясни, — отозвался он сухо.

Желейка и сам выглядел нехорошо — напряжённый, то ли злой, то ли просто сердитый. Несколько секунд я подбирала слова, потому что говорить прямо было попросту стыдно. Вцепившись в подлокотники своего кресла, зажмурилась изо всех сил, но стало только хуже.

Невесть почему пробудившееся либидо истерило и бесновалось, требуя… секса. Не любви и нежности, а именно секса, бурного и безудержного. Для меня такие желания были чересчур жгучими, а фантазии откровенно пошлыми. Я вообще об этой стороне жизни знаю только в теории. Не спорю, знаю не так уж и мало, но явно недостаточно, чтобы во всех подробностях видеть и ощущать, как меня… употребляют в самых разных позах и ракурсах.

Стиснув подлокотники до боли в пальцах, чуть не взвыла. Воображение слетело с катушек, кожа горела, дыхание сбилось, внизу живота разверзлись хляби небесные. Неудобно, стыдно, жарко… Не я это, не я!

— Улянь, мне… — сглотнув, выдавила хрипло: — Не понимаю почему, но с ума схожу от желания рвануть к пленнику.

Ках рывком поднялся, но тут же сел.

— Я тоже.

Мне поплохело. Изумлённо глянув на желейку, я пробормотала в ужасе:

— То есть, ты тоже его хочешь?..

— Убить, — закончил за меня фразу Улянь.

— Вот же… — не зная, что и думать, выругалась я. — У меня другое. Я его не убить хочу, а… поиметь, прости за грубость. Нормальных слов эта пошлота не заслуживает.

По телу снова прошла дрожь и новая волна жара. Фантазия взорвалась очередной порцией вариаций на тему секса. Согнувшись пополам, я уткнулась лицом в колени.

— Да что со мной? — застонала под аккомпанемент грозного рыка желейки.

— Вот теперь, после сказанного тобой, у меня ещё и причина порвать эту тварь голыми руками появилась. Размазать по стене тонким слоем, превратить в фарш и…

Ках в красках расписывал тысячу и один способ жестокого убийства с расчленением и без, а моё сознание неотвратимо уплывало совсем в другие фантазии. Я едва удерживалась на самом краешке разумности.

— Вселенная, что с нами творится? — едва дыша, я выпрямилась и потрясла головой, пытаясь хоть так отвлечься от навязчивых сцен. — Это безумие!

— Именно. К тому же оно заразно, — хрипло выдавил из себя желейка и… подлокотник его кресла сломался.

Ну, вот хоть бы душ тут был! Холодный… Нет, ледяной! Но дырка от бублика! На таких маленьких звездолётах дезинфекторы только, да крохотной раковины, где разве что умыться и тряпку намочить. И я бы намочила! Но вода в каюте, а где гарантия, что по дороге хуже не станет? Ещё выпущу психа. Даже думать не хочу о последствиях. И Уляня проводить не попросишь по тем же причинам.

Я плавилась от внутреннего жара, задыхалась. Извиваясь в кресле, глотала яд пряно-тягучей истомы незнакомого чувственного голода. Желейка сменил облик. Крылья исчезли, черты лица заострились и несколько щупалец уже нервно били по полу, грозя разнести половину рубки. Сложно сказать, как много времени прошло, но когда рёв и второго пленника заполнил рубку, Уляня буквально подкинуло в кресле. Он метнулся к выходу, но в дверях замер, вцепившись в косяк чуть ли не зубами.

— Убью… — прошипел, явно не желая поддаваться наваждению и также явно не справляясь с этой непосильной задачей.

Заскулив, я рванула к другу.

— Не надо! — обхватила всё больше раздающиеся вширь плечи. — Улянь, пожалуйста, не надо…

И почти не осознавая, что делаю, потерлась щекой о его спину. Такую упругую, будто струи живой воды, такую необыкновенную.

В голове шумело, губы против воли прижались к тёплой коже каха. Он застонал и…

Я не помню, как мы оказались на полу. Ничего не помню, кроме пульсирующего в голове и теле желания.

Мы и вправду сошли с ума. Оба.

Окружённая живой водой, окутанная ею, захваченная в чувственный плен чужим телом, я стонала и выгибалась навстречу движениям мужчины. Рычала, впиваясь пальцами, зубами в плечи и руки каха, который был везде. Сверху, снизу, вокруг — везде он один. Его желание переплеталось с моим, вторя телам. Мы захлёбывались болезненной страстью и, не помня себя, пили друг друга.

Даже естественная для первого соития боль не отрезвила. Тело жило своей жизнью, разум… не было его. Осознала произошедшее я уже много позже, едва дыша от усталости и всего прочего.

Мы с Улянем в обнимку лежали на полу рубки, потные и вымотанные до предела. Не знаю как у него, а у меня всё болело. Мышцы ныли, непривычные к таким нагрузкам, а сердце и вовсе…

Когда дошло, что мы натворили, с минуту я просто молчала, пытаясь принять свершившееся как факт. К глазам подступали слёзы, но плакать… Нет уж. Надо просто успокоиться и взять себя в руки. А что ещё? Устроить истерику? Глупо. Ках виноват не больше моего. Радоваться? Я всегда думала, что отдамся только любимому, а желейка любимым не был. Другом — да, но точно не возлюбленным. Поплакать над своей горькой судьбой? А смысл? В конце концов, не я первая, не я последняя, кто поддаётся страсти без любви. Да и, сказать по чести, неприятным секс с кахом мне не показался. Скорее уж наоборот. Стыдно? Безумно, да толку-то от этого? В любом случае сожалеть поздно, а для самобичевания не время. Чувственное наваждение и сейчас туманило мысли, лишь немногим ослабев.