Дав себе мысленный подзатыльник, я глубоко вздохнула и села.

— Надо Мирте сказать, что тут у нас хорт знает что творится, — проговорив осипшим от стонов и криков голосом, я потянулась к висящей на спинке скособоченного кресла одежде. — В общих чертах, конечно. Улянь, можешь сам с ней поговорить? Боюсь, у меня сейчас… духу не хватит.

В лицо каху я рискнула посмотреть, только натянув длинную тунику. В закаменевшее, непроницаемое лицо.

— Только не вздумай прощения просить, — процедила я сквозь зубы. — Что сделано, то сделано. Разбор полётов можно отложить на неопределённый срок, а лучше и вовсе отменить за бессмысленностью.

— Я был груб? — хрипло спросил Улянь.

— Не знаю. Сравнивать не с чем. Но скорее да, чем нет. Извини, мне надо привести себя в порядок. Ты как, выдержишь пару минут? Никого убивать не рванёшь?

— Выдержу, — угрюмо кивнул мужчина, садясь.

— Я вроде тоже… немного успокоилась. Надолго ли?

И ушла в ближайшую свободную каюту. Ну, как ушла — уползла почти, настолько всё болело. Не сильно, зато везде. В комнате наскоро обтёрлась влажным полотенцем и закинула его в дезинфектор. Закрыв глаза, смахнула непрошеные слёзы. Идею дать волю эмоциям и пореветь задушила в зародыше. Может быть позже.

В душе царил полный раздрай. И стыдно, и горько и… томно. Несмотря ни на что, хотелось пойти к Уляню и повторить всё снова, даже если после этого сдохну. И нет, я не озабоченная извращенка. Это вожделение было навязано извне. Оно неправильное, не моё, хотя от того не менее реальное.

— Так, спокойно, — приказала самой себе. — Всё потом. Вот закончим с делами, тогда и…

Что «и» я и сама не знала, но додумать не посмела. Вместо этого заплела волосы, поправила одежду и на полусогнутых, норовящих подогнуться ногах, вернулась в рубку. Если начистоту, возбуждение всё же чуточку отступило, но рисковать не стоило.

— Как Мирта? — спросила деланно равнодушно, привалившись спиной к стене подальше от желейки.

— Нормально. Я её разбудил.

Сочувствовать сестре, не досмотревшей сладкий сон, не получалось. На сердце было горько и холодно, что не отменяло волнами накатывающего вожделения. Чужого, хорт его подери!

— Слушай, а ты можешь этих… психов опять выключить? — взмолилась я, снова начиная дышать часто и тяжело.

Одно из щупалец Уляня дёрнулось, опрокинув многострадальное кресло. Моё, потому что на своём, хоть и скособоченном, кое-как примостился желейка. Внешне спокойный как скала, если не считать редких, но метких ударов щупальцами по полу.

— Разве что насовсем, — процедил он недобро. — Не сдержусь ведь, убью.

— Ясно, — я поморщилась. — И как их в казематах не прибили? Это же невыносимо…

— Они их в стазисе держали, — не поворачивая головы, пояснил ках и, помедлив, спросил: — Соня, ты меня боишься?

— С чего бы это? — хмыкнула нервно.

— Ты не подходишь. Стоишь почти у дверей, словно готова чуть что бежать прочь, сломя голову.

— Ах, вот ты о чём. Нет. В данный момент я боюсь исключительно себя.

Показалось, желейка чуть расслабился и даже предложил:

— Если хочешь, могу запереть тебя в каюте. Одну.

— Угу. А если тебя снова переклинит на «уничтожить гадов»? Не то чтобы мне было их жаль, но секс безопасней.

— Ты так в этом уверена?

Ках молча встал, развернулся и замер, глядя выжидательно и требовательно. А я растерялась. Мало мне собственных дурных мыслей, ещё загадки какие-то. Чего он от меня добивается?

— Что? — не выдержала.

Улянь молча развёл руками и щупальцами. Видимо, на нервной почве застрял где-то посерёдке между боевой формой и орланским обликом. Тут тебе и гладкая кожа, и перья, и чешуя. Лицо странное, конечностей перебор опять же. Если честно, видок любопытный, достойный самого пристального внимания. Фогги бы точно оценил. Впрочем, в другое время и я бы с удовольствием его поближе рассмотрела и даже пощупала, но не сейчас же?

— Ну тебя, — разозлилась я. — И так тошно, а ты ерундой страдаешь. Засунь свою таинственность хорту под хвост и говори прямо, не юли. У меня сейчас мозги вскипят.

Вот теперь уже он откровенно растерялся и спросил-таки:

— Ты правда не понимаешь?

— Чего именно?

— Да так, ничего.

— Растудыть твою в корягу! Нашёл же время выпендриваться! Что ты хоть Мирте сказал?

— Обрисовал положение, наши эмоции. Попросил приготовить какие-нибудь транквилизаторы посильнее, а если получится, сразу в дезинфекторе всех усыпить. Не слишком приятно начинать знакомство бессознательной чуркой, но в нынешнем состоянии я вполне могу сорваться и кого-нибудь придушить. Лучше перестраховаться.

— Ну, или не придушить, а поиметь. Это у тебя хорошо получа… — оборвав себя на полуслове, я резко развернулась и треснулась лбом о стену. — Прости. Против воли всякие гадости в голову лезут. Ещё немного, и я сама наших психов прибью.

— Надеюсь, не успеешь. Через полчаса прибудем на место, — сказал Улянь и, помолчав, добавил мрачно: — Сонь… тебе бы в стаб, подлечиться. Я ничего не соображал и, вероятно, был излишне…

— Успокойся, — резче, чем хотелось бы, отрезала я. — Всё со мной в порядке. Мы, кшорти, выносливы на зависть многим. А что касается стаба, не хочу лишних разговоров и объяснений. Вот прилетим на место, отосплюсь, и всё забудется. Надеюсь, ты не собираешься делать из этого случая проблему. Ведь так?