— Я сейчас! Очень быстро! Ты только стой и никуда не уходи, — попросила я строптивицу и, подхватив ведро, помчалась к дому, слегка расплескав молоко по дороге. Мать честная, там литров тринадцать, не меньше. Кажется, я начинаю понимать, почему тетушка Миры так тряслась над этой рогатой бестией.

— Берта!! — заорала я с порога, влетев в дом.

— Чего ты кричишь?! — испуганная старуха появилась из комнаты и так и застыла с приоткрытым ртом, вытаращившись на полное ведро молока.

— Не стой столбом, неси всю посуду, что есть в доме и срочно переливай молоко, пока Ингеборга не передумала! — сообщила я Берте, поставив на пол тяжелое ведро.

— Батюшки святы!! — завороженно прошептала старушка, не отводя восхищенного взгляда от белоснежной жидкости, что плескалась в ведре. — Как тебе удалось?!

— А вот так! — не без гордости сообщила бабке. — Слушаться меня надо, я дело обычно говорю. Да не стой же столбом, неси емкости, пока коза не передумала!

Ахнув, Берта тут же рванула к себе в комнату и начала греметь посудой. Еще десять минут у нас ушло на то, чтобы перелить молоко в кастрюли, и я уже бежала назад в сарай с пустым ведром, отдав распоряжение слегка пришибленной счастьем старухе.

— Приготовь посуду и помой емкости. Ингеборга даст еще ведра два, не меньше.

— Моя девочка! — Берта пустила слезу умиления и с гордостью заявила, — Я же говорила, что кодонсские козы, это настоящее сокровище.

— Посмотрим, как поведет себя дальше твое сокровище, — пробормотала я и побежала назад в сарай.

Несмотря на опасения, все осталось на прежнем месте. Пень, сарай, коза… Коза тоже не сдвинулась ни на миллиметр.

" Эко ее проняло!" — подумала я, осторожно присаживаясь на краешек пня и снова берясь за работу. Как и обещала Берте, с Ингеборги удалось добыть еще два ведра молока перед тем, как живительный источник иссяк.

Довольная и уставшая я отодвинула в сторону полное ведро и вздохнула с облегчением. На удивление, нежные ручки Миры ныли от непривычки и могли похвастаться новыми украшениями в виде волдырей, но результат того стоил. У нас есть молоко и победа над упрямой козой в кармане.

Наверное, сверху только и ждали моих самодовольных мыслей, или это вредная кодонсская животина обладает телепатией, но стоило только мне подумать эти крамольные мысли, как Ингеборга сдвинулась с места, меняя положение так, чтобы ей удобно было и…

Ах, ты ж подлая тварь!!!!! Я отпрянула, пытаясь избежать вонючей струи, что выпустила на меня эта зараза, но было поздно. Ингеборга уже отомстила, умудрившись описать мне юбку и обувь. Едритьтвою….Фуууу!! Боже, какая мерзость! Меня затошнило, и, вскочив, я вылетела из сарая позабыв о ведре, сопровождаемая самодовольным "Меее" и наглой ухмылочкой на козлиной морде. Клянусь, это исчадие ада, а не коза!!

Кутаясь в старый халат, я сидела в куче тряпок и клацала зубами, пока Берта вывешивала мою постиранную одежду. Такой акт доброй воли можно было объяснить только хорошим настроением, что появился у старушки после моего улова и относительного перемирья с Ингеборгой.

Чертова коза!!! Она все же умудрилась мне отомстить. Бее, как вспомню все это — сразу же тошнить начинает. Но хоть немного грело душу то, что у нас есть молоко и шанс выбраться из крайней нищеты. Ведь теперь, когда у нас столько молока, я могу воплощать свои план в жизнь.

— Ох и погодка! — сообщила Берта, заходя в дом и пытаясь плотно прикрыть за собой двери. — Ветер дует не переставая, но плюс в этом есть. Твоя одежда высохнет намного быстрее.

Я с подозрением взглянула на старуху и ее слишком довольные глаза. Что-то мне подсказывает, что Берта в тайне радуется выходке Ингеборги, считая, что коза отомстила за них обеих. Ну ладно, запишу им насчет и поставлю галочку. Будет еще и на моей улице праздник, а пока стоит взяться за дело.

— Берта, у тебя есть чистая марля?! — спросила я старушку, поднимаясь с ее кровати и начав двигаться, чтобы окончательно не околеть.

— А что это такое? — с любопытством спросила моя соратница.

— Значит нет, — разочаровано покачала головой я, — ну а белая чистая ткань есть?

Спросила уже с меньшей надеждой, но Берта меня порадовала.

— Есть простыня праздничная. Я ее от матушки в приданное получила, берегу до особенных времен.

Моя бровь удивленно поползла вверх. До особенных времен? Смерив старушку с ног до головы, я ехидно подумала: "Неужто до первой брачной ночи бережет простынку?". Но мне в принципе, простыня очень даже подходила! Лишь бы чистая!

— Поздравляю, Берта, они настали, эти особенные времена. Тащи в общем ее сюда, будем делать с нее тряпки!

— Что?! — каркнула старушка и тут же схватилась за сердце. — Как на тряпки?! Не дам!!

Это "не дам" было сказано с выражением лица "фашист не пройдет", но тут уж она ошиблась адресом. Я пройду, а если надо — то и проедусь.

— Берта, ты не поняла! — сообщила я, почти ласковым тоном, подвигаясь поближе, — Я не спрашиваю, я утверждаю. Мы уже на пол пути, и даже упрямая коза сдалась, а тут ты хочешь зажать какую-то ветхую простыню? Тебе не кажется, что ты ступила на зыбкую почву, драгоценная тетушка?