— Ингеборга, Фрея бьют!

Я знала, что проклятая скотина даже ухом не пошевелит, чтобы спасти меня, но мальчишка… Восторги и забота Фрея о самовлюбленной козе дали неожиданные результаты. Ингеборга в ответ прониклась снисходительной симпатией к пацаненку, и теперь у папаши Фрея не было ни единого шанса. Тем более, что он нарушил главный закон этой фермы. Бить кого-то здесь имела право исключительно Ингеборга.

Коза вылетела на мой призыв мгновенно и, не останавливаясь, пулей метнулась к композиции «сын-отец».

— Фрей, в сторону! — предупредила я парня, но он и так оказался довольно смышленым и уже сам отпустил отца, откатываясь в сторону.

Ингеборга со всей дури врезалась в живот пьянчуги, заставив того отлететь метров на семь-восемь, не меньше.

— Инга, только без трупов, прошу тебя! — успела крикнуть я в спину удаляющейся козе, что уже неслась к своему новому развлечению.

Не знаю, услышала ли она меня, но отецФрея услышал точно и, несмотря на потрепанное состояние, вскочил на ноги и, хромая, понесся в сторону дороги. Умудряясь при этом, посыпать проклятиями своих детей, нас и монструозную козу.

— Вы в порядке? — я подошла к Фрею, которому уже помогала подняться с земли сестра.

Правая сторона лица мальчишки опухла и обещала налиться чернильно-синим. Вот ведь подлец, этот папаша, не стоило останавливать Ингеборгу. Пусть бы прикопала мерзавца в песочек за такое обращение с детьми.

— Идем, приложим что-то холодное к лицу. Это должно помочь!

Я подошла и взяла парнишку с другой стороны, помогая взобраться на крыльцо.

— Спасибо, Мира! — проговорил бедняга, и Фрея сбоку согласно всхлипнула, — И прости за ЭТО!

— Чего уж там! — ободряюще улыбнулась я подросткам. — Ингеборга быстро вашего отца перевоспитает, но я бы хотела послушать, как вы докатились до такой жизни. То есть о ситуации в вашей семье.

Брат и сестра молча переглянулись, но когда мы усадили Фрея на стул, и ворчащая Берта начала протирать его щеку холодной водой, Фрея начала свой рассказ:

— Отец не всегда был таким! Раньше он любил нас и заботился, но с тех пор как не стало мамы, Олава и Греи, в него как вселился кто-то. Папа все время пьет и воспитывает нас. Особенно Фрея.

Полный жалости взгляд девочки устремился к брату, отчего тот нахохлился, как воробушек, но рассказу не помешал. Да-да, мы знаем, что ты сильный мужчина и в жалости не нуждаешься.

— А сейчас, когда в доме продавать уже нечего он совсем…

— Фрея, — мальчишка все-таки не выдержал и попробовал остановить сестру. От окрика, девочка еще раз громко шмыгнула и разразилась слезами.

Я вопросительно взглянула на Берту, но та сурово сжала губы. Брат с сестрой ей изначально не нравились, но я все равно собиралась сделать по-своему. Да, не удобно, да, рискованно, но оставлять их с неадекватным папаней… А если бы на их месте были Валера и Лена? Вернее они были на их месте, но у моих детей была мать. В отличие от этих сирот…

— Фрей, вы можете остаться у нас и переждать, пока отец придет в себя.

— Нет! — твердо и совсем не по-детски заявил парнишка. — Нам нужно домой! Уже! Я доделаю работу завтра, хорошо, Мира? А сегодня нужно найти отца и вернуть Ингеборгу домой.

— За козу не переживай, — махнула я рукой, — эта вредина найдет дорогу назад, а вот твой отец может снова попытаться…

— Мы справимся! — мальчишка был по-ослиному упрям. Кажется, я знаю, почему они с Ингеборгой нашли общий язык. — Спасибо за помощь, но мы поедем. Собирайся, Фрея!

Парень поднялся, и сестра неуверенно последовала за ним. Вот ведь гордый глупец! Такие отцы сами никогда не останавливаются, пока смерть не остановит их. Но здесь я была бессильна. Фрей был достаточно взрослым, чтобы самому принимать решения.

Когда дети скрылись за порогом, Берта зашипела на меня раздраженной змеей.

— Ты что ополоумела?! Чуть не повесили себе на шею двоих нахлебников! Да еще и с неадекватным мужиком в придачу. Он бы нам жить не давал, точно тебе говорю. Тем более сейчас непонятно, как оно дальше будет.

С практической точки зрения она, конечно же, права, но с другой. Я повернулась к тетушке и пытливо взглянула на нее:

— Берта, признайся честно, у тебя в груди камень? Это же дети, сироты, которые остались совсем одни, да еще и с таким багажом в придачу. Тебе их совсем не жаль?

Пылу у моей боевой соратницы поубавилось, но она упрямо продолжила:

— Всех жалеть — самому с голода умереть можно!

— Смотри, как бы мы однажды не оказались на их месте! — сообщила тетушке, а сама подумала, что положение Миры было ничем не лучше. — Ладно, хватит болтать. Лучше и правда пойдем, козу поищем.