— Мама, была швачкой, — пальчики девушки порхали над темно-синей тканью, как белые мотыльки над цветами, творя чудеса. Она и сама не замечала, как преобразовывается за любимым делом. Становится более открытой, разговорчивой и какой-то одухотворенной.

— Еще до болезни она такие красивые покрывала шила. И платки, и даже платья. А кружево она так искусно плела, что даже в Фиармонте его с радостью покупали. Меня тоже учила, пока была жива.

Вот на этом моменте девочка погрустнела:

— А почему ты сама не плела кружево и не продавала, если мама тебя научила? — я не могла не спросить Фрею об этом. Ведь внутренняя чуйка уже подняла голову, и знать все обстоятельства было очень важно.

— После смерти мамы и сестричек, отец очень быстро распродал все вещи, включая инструменты и нитки. У нас совсем ничего не осталось и в тот день, когда мы повстречались на базаре, я продавала последнее мамино кружево. Но его никто не взял, а когда я вернулась, ты уже договорилась с Фреем.

И на меня так взглянули, будто бы я святая, что спасла целую страну от страшного врага, при этом умудрившись попутно исцелить всех от чумы, холеры, испанки, коклюша и диареи в придачу. Я даже загордилась собой в этот момент. Глянуть бы в зеркало, не сполз ли нимб с головы.

Кстати, нужно попробовать прощупать, еще и этот рынок. И если окажется, что кружево хорошо идет то, думаю, дело мы Фрее найдем. Да еще и такое, что будет приносить прибыль не только девочке, но и всей ее родне. Если бы еще не этот проклятый папаша…

Он даже с поломанной ногой умудрился испортить нам спокойное течение жизни.

На четвертый день пребывания Фреи у нас, к дому подъехала коляска, в которой сидело два колоритных господина.

Вернее, один колоритный господин, от которого за километр несло чиновником (я таких чую даже за два) и здоровенный косматый детина, что как раз и правил этой коляской.

Я была на улице, мыла посуду, и поэтому мне выпала честь лицезреть, как местный чиновник, брезгливо озираясь по сторонам, спустился с коляски на нашу «грешную» землю.

Пока господин изволил, морщась идти ко мне по весело чавкающей, осенней грязи, сзади подошел встревоженный Фрей, что тоже услышал шум прибытия незваных гостей.

— Быстро иди в дом, спрячь Фрею у меня в комнате, и сидите там, — тихо сказала я парню, а потом, немного подумав, добавила, — и скажи Берте пусть вынесет мой кошелёк.

Парень, умничка какая, не стал спорить и быстро скрылся в доме, откуда так же быстро появилась Берта, но было уже поздно…

— Мира, я так понимаю, — то ли спросил, то ли утверждал господин чиновник, подойдя ко мне поближе и даже не соизволив поздороваться, — на тебя поступило две жалобы. Что ты силой удерживаешь девушку Фрею у себя!

Одна от папеньки, я так понимаю, а вторая, похоже, от того самого вдовца — упыря, что очень любит служанок и не очень любит жен. Ладно! Я оценивающе прошлась по заплывшей фигуре чиновника, красным, налитым щекам и глазкам, что вот-вот должны были стать поросячьими, но видно не судьба. Для того чтобы оплыть окончательно, нужна должность поважнее и взятки побольше. Славная птица и такая знакомая.

Я мило улыбнулась поросеночку-чиновнику и проворковала:

— Это ужасная ошибка господи…

— Кармел, господин Кармел, королевский исполнитель, — господин Худая Свинка приосанился и выпятил грудь уверенного второго размера вперед.

— Да-да, конечно, — продолжила я сладко петь, — так вот, как я и говорила, произошла ошибка, господин Кармел. Фрея, на самом деле, пошла ко мне в услужение, и никто даже в мыслях не держит ее силой.

— Не правда! — это подал голос верзила, что так и не рискнул подойти к нам, но судя по всему слышал разговор прекрасно. — Девушку ее отец отдал в услужение мне! Я за нее заплатил пятнадцать серебряных монет, господин королевский исполнитель! А эта ведьма ее украла!

Я тут же более внимательно взглянула на громилу. Вот ты какой, северный олень! Высокий рост и крупная, жилистая фигура, здоровенные ручищи и явный трус. Так как боится спускаться и подходить к нам (наслышан, наверное, про Ингеборгу от папаши-алкаша). Чем вам не скрытый домашний тиран и садист. Даа, если бы даже у меня когда-то и мелькнула тень сомнения, отдавать Фрею или нет, то теперь у нее нет и малейшего шанса. Единственная, кого я могу отдать этому упырю на парочку часов, была Ингеборга. В полное ее пользование, так сказать. В смысле пусть коза поразвлекается, так как после перевоспитания папеньки Фрея и Фреи у нашей монструозины так поднялось настроение, что даже меня она пинала в разы меньше. А так будет двойная польза: веселая Ингеборга и грустный вдовец-упырь.