Второй раз такое же случилось днем, и на одном из листов Афанасий обнаружил художественный текст. На этот раз впервые он был письменным - с помарками, зачеркиваньями, и писался прямо на глазах. Это продолжалось, наверное, около часа. Когда лист заполнялся, то продолжение возникало на каком угодно другом. Это был отрывок без начала, с виду обычная беллетристика, но с каким-то особым своевольным чувством, с особой энергетикой - так Афанасию показалось.

Он попытался внести этот текст в "память-желание", но ничего не получилось, чудесный лист на этот раз никак не отреагировал и был пустым, как все другие.

Исчез рукописный текст точно так же, как и в случае со стихотворением, только на месте последней строки сначала вырисовался человеческий глаз, потом появился второй, потом очень быстро все начало сужаться, в какой-то момент возник портрет или, лучше сказать, образ человеческого лица и тут же этот еле уловимый образ мгновенно улетучился в точку. Она мигнула и исчезла. Листы прекратили свое желтоватое свечение.

И все эти чудеса Афанасию следовало пережить и остаться в добром здравии! Он крепился изо всех сил. Тем более, что ему, ко всему прочему, приходилось осмыслять очень задиристые и острые не то статьи, не то трактаты, постоянно появляющиеся на трех листах, что были залиты кофе.

От всего этого не просто голова пухла, а порой наступала безвольная прострация, когда в мозгах вскипал кромешный хаос, переходящий в полнейшее безразличие.

Примерно в таком состоянии он выехал в ночь на место клада. С ним увязалась Ольга. Они ехали молча, и, глядя на темную дорогу, Афанасий думал, что вся жизнь людей и сама Земля напоминает дно колодца, из которого мало кому удается подняться наверх - даже не к звездам, а к иной жизни, в которой нет этой грубой социальной, биологической, национальной и физической определенности.

– Я хотел бы быть свободным сгустком энергии, - сказал он вдруг вслух, - но я не знаю - действительно ли я хочу именно этого.

Она сказала о другом:

– Знаешь, нам нужно выкопать сундук, если , конечно, он на месте.

– Зачем?

– Мне кажется, что бумаги не зря хранились в сундуке.

– Я об этом как-то не думал. Давай выкопаем. Сколько возьмем денег?

– Сам решай. Они твои.

– Мое! Твое!
– разозлился он.
– Я бы вообще к ним не прикасался, если бы не семья.

Они свернули с шоссе и подъехали к памятной Афанасию поляне.

– Отсюда пойдем пешком, - и показал: - вон, видишь, хворост, под ним должен быть сундук.

Прошло уже почти два месяца, но Афанасию показалось, что это только вчера он чудом живым и разбогатевшим выбрался отсюда. Может быть, их до сих пор здесь караулят?

Он достал лопату, и они пошли к пруду - к молчаливой воде, отражающей бегущую по облакам луну.

Он долго не мог найти место, и уже совсем отчаявшись, заметил зарубку на стволе ели. Мешок был извлечен, и, посветив в него, Афанасий убедился, что все на месте.

– Может теперь она успокоится.

И она поняла, что он имеет в виду Ирину.

– Оставлять здесь не стоит, ещё в темноте наследим, и будет заметно, что копали. Возьмем все.

– А сундук?

– А если он не влезет в салон?

– У них же влез.

– Сдался он тебе!
– но Афанасию тоже почему-то хотелось ещё раз увидеть этот сундук.

Они отправились назад и, обойдя пруд, заметили за деревьями свет от фар. И, видимо, они светились рядом с их машиной.

– Ну вот, - равнодушно сказал он, - допрыгались.

– Это милицейская, - увидела мигалку-вертушку Ольга.
– Бросай все под дерево! Раздевайся!

И сама стала снимать одежду.

Он ещё не понял, что она задумала, но подчинился, и, пока прятал под ель мешок и лопату, Ольга оказалась в воде.

– Иди сюда!
– крикнула она - вода теплая!

Тогда он сообразил и быстро разделся. Вода была ужасно холодная, но он поплыл, успев заметить, что машина направляется к ним.

Фары осветили поверхность водоема, а мигающая вертушка создавала ощущение праздника.

"Эй, вы, там!
– раздалось из динамика.
– Давай на берег!"

Из машины вышли двое и смотрели, оставаясь невидимыми.

– А что случилось?!
– крикнула Ольга.

– Вылазь, - тебе говорят.

– Я не могу, я не одета!

Афанасий подплыл и, оставаясь по пояс в воде, спросил:

– Что случилось?

– Чего вы здесь делаете?

– Купаемся.

– Это ваша там машина?

Было впечатление, что он говорит с машиной и, как ни старался, разглядеть за слепящими фарами никого не смог.