При входе за высоким столом сидела девушка, которая, увидев их, пискнула и кинулась обниматься к Эжении.

— Зинка, ну ты как? Как себя чувствуешь? Ты меня помнишь? — Закидывала Эжению вопросами повисшая на её шее работница салона.

— Нет, сожалею, — неловко ответила Эжения, отцепляя от себя руки девушки, и отстраняясь. На подобную бесцеремонность графиня Синопская давно ответила бы какой-то колкостью, но… Здесь она не графиня, а простая девушка Зина, которую все эти люди знают и, видимо, за которую переживают. Потому Эжения постаралась быть максимально мягкой.

Лицо работницы вытянулась.

— Совсем-совсем не узнаешь? — прошептала она. — Это же я, Лиза. Мы же вместе на курсы ходили, и это ты меня сюда устроила. Знаешь, Степанида меня обещает взять на плетение кос, а на ресепшене я временно…

Эжения сочувственно смотрела на Лизу, натянув на лицо извиняющуюся улыбку.

— Так, Лизка! — Взяла ситуацию в свои руки Тамара. — Хватит сопли распускать, беги скажи Степаниде, что мы пришли. Через салон не пойдём, а то работа встанет, да и Зинке неловко: для неё ведь вы все сейчас — незнакомки.

— Да… Да, конечно! — отозвалась Лиза, и метнулась куда-то вглубь зала. А Тамара и Эжения устроились на диванах для посетителей. Эжения заметила, что некоторые работницы всё же заметили их появление и теперь с любопытством поглядывают в её сторону — впрочем, не бросая работы.

Степанидой оказалась довольно высокая, дородная женщина лет сорока пяти на вид, весьма ухоженная, но с сурово поджатыми губами и с зачесанными в строгий пучок песочного цвета волосами. Это делало её похожей на строгую воспитательницу и существенно уменьшало её женственность.

Цепкий взгляд прошёлся по Эжении, начальница сдержанно кивнула ей и Тамаре, а затем пригласила их пройти в кабинет.

— Итак, — начала Степанида Алексеевна, едва дверь за ними закрылась, — я слушаю.

Тамара вкратце рассказала свою версию событий, Эжения только кивала в ответ на вопросительный взгляд Степаниды, подтверждая, что всё сказанное — правда.

— Что ж, — веско начала Степанида, подумав пару минут, — у меня тут частное предприятие. Долго держать сотрудницу, которая не в состоянии работать, я не могу.

— Я понимаю, — спокойно ответила Эжения. Она и в самом деле понимала: никто бы в её мире не стал держать таких работников, разве что те проработали бы в семье много лет — и хозяева назначили бы им содержание при утрате работоспособности. Но это явно не её случай.

— Однако я войду в твоё положение, — продолжила Степанида, не обращая внимания на реплику Эжении. — Ты неплохо себя зарекомендовала, коллектив тебя принял, клиентская база у тебя своя сформировалась… Поэтому… Предлагаю тебе в ускоренном режиме пройти парикмахерские курсы, чтобы освежить память — и возвращаться к работе. Первое время будем подсказывать, если что неясно.

Эжения бросила взгляд на Тамару, словно спрашивая, соглашаться ли ей — ведь самой бывшей графине были незнакомы реалии этого мира. Тем временем, Степанида продолжала:

— Мы с девочками, узнав о твоём недуге, скинулись, — с этими словами начальница открыла ящик своего стола и вынула пухлый конверт, который и протянула Эжении, — этого тебе должно хватить на первое время. В том числе и на оплату курсов. Но если не хватит, я лично смогу ссудить тебя нужной суммой — под расписку. Потом отработаешь. Что скажешь?

Тамара в ответ на вопросительный взгляд ободряюще кивнула, и Эжения поспешила поблагодарить начальницу:

— Спасибо вам, Степанида Алексеевна. Я постараюсь оправдать ваше доверие.

— Уж постарайся! — Хмыкнула та, а после, посерьёзнев, сказала:

— И не вздумай начинать страдать! Начнёшь жалеть себя — и не вылезешь из этого болота уже никогда. Тебе, девочка, выпал шанс начать жизнь с чистого листа — вот и используй его! Пусть тебе недоступно прошлое, но будущее твоё зависит целиком и полностью от тебя. Не проср… гм, не упусти этот шанс.

Слова Степаниды Алексеевны что-то затронули в девушке — не в ней-Зине, а именно в ней-Эжении. Хоть сказанное и относилось к вымышленной ситуации с потерей памяти, но, странным образом оно подходило и к реальному положению дел. Действительно, Эжения многого лишилась, переместившись сюда — она потеряла титул, оставила где-то мать, которую теперь не сможет защитить, лишилась своего, годами заработанного, положения в обществе, но, возможно, приобрела что-то взамен? В любом случае, страдать и жалеть себя Эжения не собиралась. Как и упускать выпавший ей шанс на новую жизнь.