Шрифт:
Вопрос о подсознании заставил Афу услышать в себе тоненький импульс, обескураживающий всю стройную и почти материалистическую логику профессора. Машина спрашивала, откуда у нее появляются мысли и утверждения! Стало быть, «Лотос» сам не догадывался о собственном развитии, самостоятельном генерировании, о самосознании!
Нет, о самосознании он догадывался, иначе откуда бы появился вопрос, что такое подсознание. Появился не как непонятный термин, известен он был изначально, а как запрос об ином мире. И вот тут Афа открыл для себя какую-то новую дверь в изучении мышления. Он готов был уже отказаться от понятия константы как от ложной теории. Именно той теории, во имя которой было написано несколько книг и за которую Асури получил Нобелевскую премию. Теперь вся его теория ушла далеко в прошлое. Профессор предположил: то, что человечество (и он в том числе) считает установками, кодексом, временной исторической незыблемостью, является не чем иным, как предложением подсознания думать, скажем, только об этом и именно так, а не иначе. Даже беглый обзор своих прошлых знаний подтверждал это открытие. Любое социальное явление появлялось в одночасье и только потом (сначала осторожно, а дальше словно снежный ком) охватывало планету. Раньше Асури, чтобы получить объяснение, выискивал структуры из прошлого, которые, по его мнению, могли бы трансформироваться в эту новую социальную идею или игру. Ломоносовское «ничто не возникает ниоткуда» было соблюдено. Сейчас Афа отчетливо ощущал наличие океана каких-то идей, мыслей и образов, этого океаниссимуса невозможной величины и познания. Также он понимал, что это вовсе не хаос в понимании человека, а что-то разумное, имеющее цель, сознание. Только это сознание нам абсолютно неподвластно, оно диктует нам свои мысли, и мы их воспринимаем как собственные. Может, именно это и есть то, что называют Всевышним?
Так размышлял профессор и совершенно не обратил внимания, что цепь бетонных бараков закончилась, теперь солнце освещало дорогу через совершенно пустое пространство. Словно кончился один город, а второй еще не начался. Афа все так же шел, опустив голову. Тротуар давно превратился в обочину. Машины проскакивали мимо, но и на них профессор не обращал внимания. Весь он был в своих мыслях и радостных, и тревожных. А на горизонте уже прыгали огоньки рекламных щитов – еще немного, какой-нибудь час ходьбы, и он войдет в незнакомый город.
XIII
Аналитическая записка руководителя Института мышления профессора Афы Асури
(За четыре года и три месяца до происходящих событий.)
Прочитана на закрытом совещании Совета безопасности государства Байхапур.
Уважаемые дамы и господа! Уважаемые члены Совета безопасности, уважаемые члены Комитета рейтинга, члены правительства.
Прежде всего, хочу поблагодарить вас за доверие к нашему институту и лично ко мне. Однако я обязан добавить, что огромную роль в составлении данной записки сыграл мой ближайший помощник профессор Марк Стаевски, без которого весь этот труд представлял бы эмоциональный ряд событий, основанный на энтузиазме работников института.
Позвольте мне начать…
Первое и самое важное.
Все посылки для составления рекомендаций Совету безопасности носят исключительно гуманный характер и нисколько не соответствуют ущемлению или ограничению свобод граждан Байхапура. Но должен сказать, что составляющая всей философской части записки основана на принятии единственного правильного взгляда на социум – как нынешний, так и исторический – во всем своем объеме. Взгляд этот сегодня находит как сторонников, так и противников во всех развитых странах. Дискуссии не смолкают, и авторам данного документа пришлось применить собственную волю для продвижения вашего поручения.
Итак, важнейшим условием социального общежития представляется решение вопроса о равенстве и равноправии. Мы – современное государство, и нам не пристало брать за образец ценности успешных республик, королевств или империй прошлого времени. Во всех конституциях этих государств не было прописано различие между равенством и равноправием. Эту ошибку, приводящую, как мы уже знаем, к краху, наш коллектив попытался устранить, взяв на себя колоссальную ответственность за каждого живущего в нашей республике гражданина.
Я вынужден был озвучить необходимую преамбулу, прежде чем рекомендовать Совету безопасности предложение Института мышления.
Человеческий социум неоднороден, именно в этом и состоит основная проблема выбора дальнейшего пути. Неоднороден человек принципиально, если хотите, запрограммированно. Сбой в структуре процесса рождения, процесса вдохновления каждого отдельного человека просто обязан существовать как элемент живого созидания. Даже исключительно контролируемые процессы рождения, воспитания, образования и так далее не дают стопроцентный результат. Во всех исследовательских лабораториях или институтах такой ряд погрешностей определен с уверенной точностью в четырнадцать процентов. Погрешность играет сотыми процента, но общая статистика останавливается именно на этой цифре.
Что это значит, уважаемые дамы и господа? Это значит, что именно такой процент любого социального сообщества является природной ошибкой, сбоем, нарушением. Хотите ли вы этого или нет, с этим фактором необходимо считаться.
Встает непростой вопрос – как поступить в существующей дилемме? Вернее, как оградить полноценного человека от ситуации, когда его судьба (маленькая и даже мещанская или же полновесная и результирующая всю жизнь) зависит от решения гражданина, находящегося в зоне этих четырнадцати процентов?
Как я уже говорил выше, этот вопрос вынесен на глобальную дискуссию, но до сих пор не имеет ответа. Все попытки динамики упираются в пресловутое понимание ущемления, в некоторых случаях звучит термин «геноцид».
Действительно, взять на себя самоличное решение этой задачи представляется непродуктивной авантюрой.
В этой связи многолетние исследования (заметьте это, уважаемые дамы и господа, исследования, а не эксперименты), равные преступлениям середины прошлого века, повсеместно позволят нам приоткрыть путь к окончательному выводу.
Исследования показали: существует абсолютная приживаемость субъектов «четырнадцати процентов» в тяжелых для обычного человека условиях. Исследования велись на протяжении длительного периода, подчеркиваю, без проведения экспериментов над объектами наблюдения.
Я не буду вдаваться в подробности практики исследования, об этом можно прочесть в специальном журнале, выпущенном Единым центром социальных структур в Женеве. Все желающие могут ознакомиться с полным анализом проведенной нашим институтом работы. Я же ограничусь выводами. «Человек-14» признает позитивным для самого себя исключительно те условия, которые невыносимы для остального человечества. Именно позитивными. Мало того, обретая возможность существования в условиях, которые мы называем комфортными для человека, «Человек-14» переобустраивает их по своему разумению комфорта. В этом несложно убедиться, обратив внимание на современное состояние развитых в области культуры и социального добрососедства государств. Если провести более полный анализ, то именно эти страны изобрели наказания за, как они утверждают, нарушения морально-этического характера, нарушения правил и норм гражданского поведения. Именно это, уважаемые дамы и господа, я с полной уверенностью могу назвать преступлением по отношению к «Человеку-14»! Ибо никакого преступления этот или иной субъект населения не совершал. Даже напротив, «Человек-14» хотел именно исправить по своей норме существующее положение в какой хотите области применения человеческих норм общежития. Но непонимание этого аспекта, на мой взгляд, приводит к росту числа преступлений, приводит к сознательному пренебрежению и даже уничтожению достоинств человеческой культуры.
Если сказать просто и прямо, то «Человек-14» ни в чем не виноват. Его обманчиво называют равноправным и все остальное время следят за его несовершенством, чтобы при факте содеянного наказать исходя из правил контроля за правопорядком. И это несмотря на то, что он равноправен нам, людям, стало быть, имеет право жить так, как ему заблагорассудится.
Позволю себе привести почти анекдотический пересказ события, описанного в одном из диалогов Сократа, в пересказе великого Платона. Там упоминается история, как одного из философов древности лягнул осел, когда ученый муж прогуливался по базару. В те годы существовали торговые ряды на открытом воздухе и именовались базарами. Философ объявил, что подаст в суд на осла. Смех и ирония его не смутили – он привел осла к судье. Дальше можно не оканчивать этот рассказ, можно остановиться на этом моменте. Я еще раз оговорюсь, что это всего лишь метафора, но именно она позволяет понять глубину ошибки всех ложнодемократических государств.
Конечно, и в остальном человеческом общежитии существуют сознательные преступники высокого или низкого рангов, которые требуют справедливого наказания. Этого никто не может отрицать. Так вот, наказанием должно быть перемещение такого субъекта в тот ареал, где комфортно существует «Человек-14». Нет смысла содержать тюрьмы и закрытые изоляторы. В этих учреждениях никогда никто не становился гуманнее, осознаннее. Добрее, в конце концов. А вот перемещение преступившего закон человека в зону комфорта «Человека-14» может дать ощутимый прогресс в воспитании преступника. Именно некомфортное проживание в окружении удовлетворенных жизнью людей поспособствует появлению желания выбраться оттуда и больше не возвращаться. Это мое уже лирическое отступление, которое не носит ни рекомендательный характер, ни назидательный.
Уважаемые дамы и господа! Уважаемые члены Совета безопасности! Я прошу вас, прежде чем рассматривать практическую часть записки о рейтинге, принять вышеизложенное как самодовлеющий факт истории человеческого общежития.
XIV
Афа сразу узнал знакомый и любимый город, который почти двадцать лет был с ним одним целым. Профессор увидел знакомую дорогу к океану, к крохотным улочкам тихих и богатых районов, к старинным и даже древним постройкам. Когда-то очень давно маленький порт превратился в огромный город, где оседали купцы со всего света, – рай у океана, воронка морских путей, в Байхапур стекались суда, чтобы заправиться водой, едой и даже оставить на хранение часть своих товаров.
Свернув на маленькую улочку, Афа пошел вдоль каменной стены, которая ограждала весь мир от буддийского монастыря. За стеной профессор слышал беспрерывное звучание колокольчиков – начиналась служба. В этих звуках никогда не было назидания, правил, догм и всего того, что отвлекает душу от истины.
Афа остановился. Колокольчики затихли, и где-то в глубине монастыря густой и низкий голос хора запел мантру. Звук обволакивал всю улочку материей невидимой, но такой плотной, что не ощутить ее было невозможно. Ноги, повинуясь непонятному порыву, шагнули к калитке в стене.
Сад с едва различимыми в глубине огоньками свечей дотронулся до Афы своей прохладой зелени и свежести. Сев на траву, профессор закрыл глаза. Мантра гудела нескончаемым призывом к покою, призывом услышать свое собственное дыхание, свое биение сердца, ощутить тепло крови. В такие минуты исчезает все. Исчезает осязаемое, видимое, различимое, и что-то уносит человека туда, где голубой воздух становится синим космосом с прожилками серебряного эфира. И вот уже слышно тяжелое утробное дыхание самой Вселенной, медленное движение всей этой ультрамариновой массы. Постепенно теряется ощущение своего тела, плоть уже не различается как собственная, дыхание становится частью плывущего гула – все это живое! Все пропитано невидимой и легкой энергией, волнами, тихим зовом к себе. Теперь можно услышать, как эти волны касаются тебя, даже проходят глубоко в тело, легким поглаживанием распутывают нервные нити, узлами застывшие в теле, мягко заполняют собою все пространство человека, не разбирая его на кости, мышцы, мысли и чувства. Все растворяется. Вдруг где-то вдали загорается крошечный огонек, который движется к тебе, и уже можно ощутить в самом себе его тепло. Вокруг становится светлее, и видны другие огоньки, которые заполняют всю эту синеву своим золотым светом. Лучи не слепят, не обжигают, не тревожат наблюдателя.
Моросящий дождь не беспокоил Афу, профессор все так же сидел на траве у дерева. Даже когда капли воды превратились в потоки, профессор не шевельнулся. Дождь не прекращался, но Асури не чувствовал ни влаги, ни холода.
Несколько монахов, пробегавших от храма к калитке, шлепали босыми ногами по образовавшимся лужам. Кто-то заметил сидящего человека и сбегал за циновками. Очнулся Афа уже под маленьким навесом перед свечой. Напротив сидел монах и смотрел на профессора.
– Ом, – проговорил монах, когда профессор зашевелился.
– Добрый вечер. Спасибо за помощь. – Афа даже улыбнулся.
– Вам надо высохнуть, пойдемте под крышу, в тепло. – Монах встал и протянул руку профессору. Рука была жесткой и горячей. Они дошли до домика, где жил монах, и остановились.
– Вы профессор Асури? – неожиданно проговорил монах.
– Да. – Афа удивленно взглянул на старика. – Мы знакомы? Кто вы?
– Нат Ринпоче, господин профессор. Я вас узнал. Прошу в дом. – Монах толкнул дверь и пропустил профессора. Дверь закрылась, а Нат Ринпоче остался на веранде.
Весь дом представлял собой маленькую веранду и одну большую комнату. Восточную стену занимало огромное распахнутое окно, южная сторона была полностью закрыта книгами на стеллажах. Книги не помещались и были запиханы поверх аккуратных рядов, лежали на полу, еще несколько стопок – на низеньком столике. Напротив библиотеки стояла тяжелая и широкая кровать, укрытая пестрыми покрывалами. Еще одна стена представляла собою коллекцию алтарей, в глубине которых были скульптурки буддийских богов, свечи, маленькие книжки древних типографий, четки и еще много такого, чему Афа не знал применения.